По дорогам Италии: комедия дель арте. Рассказ четвертый

   В начале XVII века французский художник Жак Калло отправился путешествовать по Италии. Он вёл путевой альбом, зарисовывая все, что казалось ему интересным. Среди всевозможных рисунков в его альбоме встречались фантастические существа с громадными носами, похожими на клювы, круглыми плоскими щеками и ртом, застывшим в оскаленной гримасе. Они извивались в неправдоподобно гибких позах, выворачивали кисти рук и взвивались в воздух, будто вместо костей у них были пружины. На макушках у них дрожали острые пёрышки, воткнутые в нелепые шляпы, а короткие плащи, развевающиеся за их поднятыми плечами, подобно крыльям, усиливали их сходство со странными птицами. Чудовища могли бы вызвать страх, если бы не были столь комичны.
   Право же, невольно вспоминались записки Марко Поло, который свидетельствовал, что есть остров, где живут люди с собачьими головами. Впрочем, мало ли что может быть на неизвестных островах. Но здесь, в Италии, на родине Марко Поло?..
   Кто же они, эти диковинные существа, водившиеся в Италии? Их след ведёт в эпоху Возрождения, в XVI век, на территорию Ломбардии, в горы.
   ...Из-за поворота горной дороги бесшумно, как тень, вынырнул отряд. В густых сумерках ещё можно разглядеть смуглые лица мужчин, чёрные глаза, глядящие напряжённо и зорко; понурые головы старых кляч; тёмную глыбу фургона. Жуткая тишина сопровождала их. Мужчины ступали неслышной, вкрадчивой поступью, копыта лошадей обмотаны тряпками.
   Вдруг тишину прорезал далекий вопль. Лошади остановились, мужчины схватились за оружие. Где-то совсем близко разбойники. Встреча с ними не сулила добра. Но смолкли крики.
   Безмолвный отряд двинулся дальше. Жалобно скрипнул старый фургон. В фургоне темно и душно. Устав от тревоги, задремали женщины. Уснул ребёнок, свернувшись клубком на жёстком холсте, разрисованном крепко пахнущими красками. В углу, как маленькие звезды, светились блёстки, нашитые на какое-то тряпье. Со стен глядели, покачиваясь, носатые рожи, те самые рожи, которые рисовал Калло. То были маски.
   ...Да это наш старый знакомый, бродячий балаган, вечный странник! Вот куда занесло его – в глухие горы Северной Италии!
   Через горы в Венецию возвращается из далекого путешествия театр масок, знаменитая итальянская комедия дель арте, что означает: театр настоящих мастеров. Полна опасных приключений жизнь бродячих актёров. Впрочем, кто же в ту пору в Италии жил без опасностей и приключений?
   Жизнь Италии бурлит, как кипяток в котле, она похожа на роман, написанный автором с буйной фантазией. Каждый город как маленькая самостоятельная страна. В городах живут купцы, мореплаватели, гениальные художники, учёные, герцоги и великие поэты. В ту пору возводятся дворцы, плетутся козни и интриги и возникают театры.

***

   Очень жаркое лето в Венеции. Дома раскалились, кажется, вот-вот расплавятся и потекут по стенам узорные карнизы, а серебристые крыши нагрелись, как сковородки. На крыше сидит женщина, замотанная простынёй, на голове её надеты поля от шляпы, закрывающие лицо, а длинные мокрые волосы торчат сверху. Трудно узнать в этом пугале первую красавицу Венеции. Кому охота жариться на крыше! Но нынче светлые волосы в моде, а лютое итальянское солнце превращает чёрную смоль в жёлтую солому – приходится терпеть.
   Зато с крыши всё видно. Узкий тротуар и канал вместо мостовой. От горячей зелёной воды пахнет рыбой. Гондола стоит на привязи в ожидании пассажиров, похожая на ленивую чёрную утку с оранжевым фонариком в клюве. Перевозить некого, все прячутся от зноя.
   Но что это? Вон какие-то клячи тянут фургон, обвешанный цветными тряпками... Уж не комедианты ли опять? Так и есть, свернули к площади!
   – Анжелла! Пьеретта! Скорее! Куда запропастились эти служанки? Горе с вами! Скорее платье чёрного шелка! И чёрное покрывало! И туфли на самых высоких подставках! И маску, маску! Боже, что ты стоишь столбом, помоги же сойти вниз!..

***

   ...В мире нет более прекрасной площади, спроси кого хочешь. Её окружают дворцы, украшенные мраморными колоннами, розовыми, чёрными, синими и цвета нежного жемчуга. Их стены сверкают, как драгоценные камни, а окна подобны зеркалам, вправленным в дорогие рамы.
   Как странно выглядит на такой площади полинялый балаган и простые доски балаганной сцены! Но не беда, народ спешит смотреть любимое зрелище.
   Сцена задёрнута весёлой пёстрой тряпкой. Южный горячий ветер надувает её, как парус. За занавеской стучит молоток – актёры привешивают к задней стенке сцены видавший виды холст. На нем аляповато и по-детски старательно нарисована улица и два дома с двумя дверями, прорезанными прямо в холсте. За кулисами актеры торопливо надевают костюмы, изрядно помявшиеся в пути.
   Вот старый актёр надел белую мешковатую блузу, обшитую полосками зелёной материи, блуза скрыла его сутулые плечи; он надел зелёный берет, плоский, как блин, а лицо закрыл тёмной маской, напоминающей морду сурка или физиономию весьма глупого человека. Отныне он слуга, или дзани, малый придурковатый, но себе на уме.
   Вот смуглый юноша надел красную куртку, узкие красные панталоны, красные чулки, на плечи – плащ из куска чёрной ткани, а на лицо – маску пепельного цвета с круглыми глазами, хищным, крючковатым, как у совы, носом и сизой козлиной бородкой. Согнувшись в три погибели, он ныряет в прорез двери и...
   Слышите хохот и крики в публике? Публика приветствует своего любимца, смешного старика Панталоне, который так потешно хромает, кашляет, коленки его дрожат, и говорит он дребезжащим, визгливым голосом.
   О, публика не упустит случая посмеяться над Панталоне, хотя наперёд знает всё, что будет!
   Вообразите, этот старый Панталоне влюбился в юную Фламинию, дочь старого доктора, что живёт по соседству. И на неё заглядывается другой сосед, бравый капитан. Она же вздыхает по юному Лелио, и Лелио тоже любит Фламинию.
   Но Лелио нерешителен, а Фламиния робка, и они, конечно, никогда не сумели бы пожениться, если бы на помощь им не пришли весёлые слуги: Коломбина, Арлекин и Бригелла, тот самый, в белом балахоне и зелёном берете.
   Как они запутали Панталоне! Как заморочили голову Капитану, как ловко провели Доктора. И поженили молодых влюбленных.
   Вот, собственно, и всё. Такую комедию играли из года в год. Менялись имена, менялись детали, влюблённых могла быть не одна пара, а две. В основном же комедия была всегда такова, запутанная, но несложная. Ну, что тут такого, чтобы ждать приезда театра, и смотреть по многу раз, и всегда радоваться?
   Но комедия вовсе не была такой пустячной шуткой, как может показаться на первый взгляд. Наша знакомая красавица уж, конечно, заметила, что Панталоне весьма похож на того купца, что живёт по соседству. И, будьте уверены, посмеялась над ним всласть, да и другие любопытные и насмешливые по природе венецианцы тоже; они всё подмечают и, конечно, не упустит случая высмеять этих смешных купцов, потерявших силу и не ведающих об этом, – их в Венеции великое множество. Они скупы, самонадеянны, подозрительны, но не понимают, что все вокруг дурачат их.
   Может быть, красавице и не по вкусу пришлись шутки над испанским Капитаном, но зато всем другим зрителям доставляло особое удовольствие узнать в этой хвастливой маске карикатуру на завоевателя Южной Италии.
   На сцене он ходит напыжившись, как индюк, в красном бархатном костюме, с золотыми галунами, в красной шляпе, подбитой мехом. Он говорит с сильным испанским акцентом. Вы только послушайте его речи:
   – Я капитан Ужас из Адской долины по прозвищу Дьявол. Я сын землетрясения и молнии, я родственник смерти, я гроза морей, я смерть суши...
   Но тут к нему подкрадывался Бригелла и вопил дурным голосом, а Капитан бежал прочь, воя от страха. Ай да Капитан!
   Публика свистела и улюлюкала Капитану вслед.
   А это Доктор! Вы послушайте, какую чушь несёт этот невежда. Он выходит на сцену весь в чёрном, на нём полосатая чёрная маска, закрывающая только верхнюю половину лица, щёки его ярко накрашены, и он бубнит:
   – Если бы я заболел, я принял бы лекарство, лекарства привозят из Леванта, из Леванта, по словам Аристотеля, приходят ветры, Аристотель был учителем Александра Македонского. Александр Македонский был властителем мира, мир держат Атланты...
   И так далее, пока кто-нибудь из слуг не подставлял ему подножку. Но, и распластавшись носом вниз, он всё ещё продолжал рассуждать. И венецианцы, конечно, хохотали ещё и оттого, что Доктор на сцене так смахивал на докторов, которых они хорошо знали.
   Да, комедия дель арте была наблюдательна и зорка. Она умела передразнивать, как птица-пересмешник. Бродя по городам, она выхватывала повадки и черты характера, достойные осмеяния, она никого не щадила. Гамлет называл театр зеркалом, в котором отражается добро и зло. Но, казалось, у бродячей итальянской комедии было припасено кривое зеркало, зло отражалось там в потешном виде. Такова была жизнь, и она отразилась в пьесах, насыщенных приключениями, похождениями, коварными интригами и нелепыми путаницами. Но это была комедия, и потому все кончалось хорошо, и у зрителей было легко и весело на душе.

***

   Потому, должно быть, более всего любили итальянцы дзани – слуг комедии дель арте – Бригеллу и Арлекина, которые так ловко умели повернуть по-своему.
   Полагают, что комедия дель арте появилась сначала в Венеции, что вместе с комедиантами выступали жонглёры, а от жонглёров-то и обучились будущие слуги комедии многим ловким трюкам и необычной ловкости движений.
   Они стали гибки, как прутья, и проворны, как мартышки.
   О, поначалу глядя на Бригеллу и Арлекина, придурковатых и вроде бы неуклюжих, разве скажешь, сколько в них скрыто чудесной ловкости?
   Хозяева связывали их в наказание за какую-нибудь проделку спина к спине, а им хотелось отведать хозяйских макарон, и они, подобравшись к столу, хватали их ртом по очереди, причём когда один наклонялся над блюдом, другой взлетал у него на спине, дрыгал в воздухе ногами.
   Или один из них держал стакан с вином. Получив от кого-то пинок, летел, кувыркался через голову и, встав на ноги, выпивал полный стакан, из которого не проливалось ни капли.
   Они были предками тех наших любимцев клоунов, которые появляются в цирке в парике из мочалы, в необъятных штанах, и от их крика "А вот и я!" зал разражается весёлым хохотом. Так хохотали итальянцы четыре столетия назад, увидев Бригеллу и Арлекина.
   Кроме того, комедия дель арте выбирала из каждого города наиболее характерный тип, заслуживающий осмеяния, и каждый, помимо постоянного костюма и постоянной маски, имел ещё и свой местный говор, отчего получалось нечто, напоминающее нам разговор Тарапуньки и Штепселя. Так вот Арлекин и Бригелла были пародией на жителей Бергамо, которые смешили всю Италию своей речью и своими манерами.
   Бригелла в белом балахоне, со своей нелепой маской был далеко не так прост, как выглядел. У него хватало ума, хитрости и смекалки дурачить своих господ. Он играл на гитаре и был ловок в акробатике. Эта роль считалась самой трудной. Вообще актеры бродячей комедии никогда не менялись ролями: просто один всю жизнь был Панталоне, а другой всю жизнь Бригеллой, роли были их постоянным паспортом и их местом в жизни.
   Арлекин же имел одежду, заплатанную яркими заплатами, вернее, сшитую из заплат, носил чёрную ухмыляющуюся маску и нравом был простодушен и наивен, почему и колотушек доставалось ему, естественно, больше.
   Но кто же будет вечно сносить колотушки? Со временем характер его меняется, проказы становятся более дерзкими, а в руках его появляется волшебная палочка, которая помогает ему расправляться со своими обидчиками. К тому времени комедия дель арте уже умела управляться с хитрыми, хотя и простыми механизмами. И вот Панталоне, наказавший Арлекина, садится за стол, тянется к свече, но Арлекин взмахнул палочкой – и свеча взлетает и носится по воздуху, а стол взвивается к потолку. Панталоне бегает за вещами, пытается поймать их и, измучившись, падает на стул. Но стул начинает расти, и Панталоне в ужасе болтается под самым потолком, визжа от страха.
   Мало-помалу Арлекин становился самой интересной фигурой комедии. Поговаривали, что он ведёт свое происхождение прямо из мистерий, что он, мол, служил в былые времена чертёнком, что из ада вынес он свою палочку. Как иначе объяснить его могущество?
   Но объяснить его могущество можно иначе. Арлекин возник в гордую эпоху, когда человек перестает считать себя куклой в руках богов и судьбы. Своей судьбой он хотел распоряжаться сам. Про эти времена говорят: эпоха титанов. Конечно, Арлекин не был титаном. Но не было ничего удивительного в том, что на сцене появился некто, карающий зло, властный над своей судьбой и над судьбами других.
   На юге Италии у Арлекина был ближайший родственник и его заместитель, нелепый, но весьма смышлёный слуга по имени Пульчинелла. Рассказывают, что он вошёл в комедию при довольно неожиданных обстоятельствах. Бродячие актеры, проходя полями близ Неаполя, стали подшучивать над крестьянами, работавшими в поле. Но один малый из крестьян не уступил им в остроумии и обрушил на них такой поток издевательских острот, что надо было либо побить его, либо взять в актёры. Очевидно, второй вариант показался разумнее. Во всяком случае, имя этого парня было Пуччо д’Аньело, и Пульчинелла, говорят, пошел от него.
   Интересно и другое событие, связанное с Пульчинеллой и его маской. Ученые установили, что в районе Неаполя во времена Древнего Рима был популярен знаменитый тип римской комедии, некто Маккус, носивший очень похожую маску.
   И вообще в римской комедии водились четыре маски, в которых нетрудно отыскать сходство с масками комедии дель арте. Это казалось совершенно необъяснимым – столько веков не встречалось никаких упоминаний, римские маски были прочно забыты, похоронены, закопаны в итальянскую землю – и вдруг... Могли ли они как-то тайно дожить до ХVI века? Правда, во времена Возрождения – проводились раскопки, и вполне могло быть, что маски римлян стали известны. И совсем недавно при раскопках Помпеи нашли фреску с изображением форменного Пульчинеллы. Но дело ведь не только во внешнем сходстве, а вот объяснить, почему одинаковые типы людей скрывались под одними и теми же масками?

***

   Так или иначе маска дель арте – одна из самых больших радостей, которую принесло искусство людям. Маска обладала великой таинственной силой. Маска Панталоне заставляла зрителя припомнить всех скупых и нелепых стариков, каких он видел. Маска Арлекина рисовала его простодушным, незадачливым слугой. Но и всесильный маг, чародей, волшебник тоже скрывался под маской Арлекина. Можно сказать, что маска была массовым портретом, в котором собрались черты разных людей.
   Комедия дель арте знаменита не только масками. Это был ещё и единственный в своем роле театр, театр импровизации. Дело в том, что никто никогда не писал подробного сценария к такой комедии, писали краткое описание действия, вроде бы шпаргалку. Её выведывали за кулисами, и без всякого суфлера актёр выходил на сцену и импровизировал, то есть на ходу изобретал текст.
   Это вовсе не означало, что актёр мог плести что попало, нет. Актёры жили в постоянном труде; чтобы сыграть хорошо свою роль, они должны были всегда и везде наблюдать за людьми, они много читали и вели множество разговоров, чтобы постичь тот тип человеческий, который им дано было изображать.
   В одной старой книге было сказано: те, кому нравится изображать трудную роль влюбленного, должны обогатить сначала свою память приятным качеством благородных речей и изучить историю, стихи, басни, прозу и науку словесности.
   И актёров итальянской комедии никогда нельзя было сбить с толку неожиданной репликой. Кроме того, они обладали природной живостью движений и проворством. Чтобы не получалось столпотворения на сцене, каждый знал свои невидимые тропинки, двигался свободно, входил в спортивный азарт, и можно поручиться, что такому актёру никогда не было скучно на сцене и, веселя зрителя, он веселился сам. Итальянцы очень любили комедию дель арте. Но слава комедии дель арте, прожившей два столетия, вышла далеко за пределы Италии. Отдельные труппы посещали Англию (считают, что Шекспиру было тогда восемь лет), Испанию, где их мог видеть молодой драматург Лопе де Вега, и Францию, где их знал сам Мольер, величайший драматург и актёр Франции.
   В его пьесах мы не раз встречаем героев итальянской комедии, снявших маску и играющих в другом совсем театре. Но всё-таки это они, наши старые знакомые.
   Комедия дель арте побывала в Германии. Добралась она и до наших краёв.
   Мы покинем бродячих итальянских актёров на пути в далекую Россию, куда они отправляются, сложив в старый фургон свои костюмы, расписанный холст и свои маски.

Рисунки И. Галанина.