Мастер (о художнике М. С. Сарьяне)

   У Сарьяна есть одна небольшая картина. На картине полоса пшеничного поля, зажатого между темными горами, суровыми и прекрасными, и таким же иссиня-черным, как горы, обрывом. Солнце еще не появилось из-за гор, его лучи только высветлили небо над горами и, пробившись в ущелье, осветили полоску поля. Сейчас солнце появится. Ночь отступает. Свершается огромное ежедневное чудо. Свет побеждает.

   Автопортрет. 1909

   Всякий, кто хоть раз побывал в Армении, знает, какого труда стоит здесь людям каждый клочок земли, как приходится отвоевывать землю у скал, убирать с нее камни, как трудно в горах тракторам.
   Маленькая картина Сарьяна – солнце на возделанном поле – это прославление труда, прославление жизни.
   В Армении знают цену труду и любят мастерство. Наиболее уважаемых людей называют там "варпет", что значит "мастер". Варпет урожая, варпет кисти, варпет слова... Но когда говорят без имени и без профессии, просто Варпет, каждый понимает: это о Сарьяне.
   Когда Сарьяна спрашивали, что ему чаще всего вспоминается из детских лет, он говорил: "Солнце. Запах земли. Собаки на хуторе. Коровы. Каким было утро. Каким был вечер. Какой была степь".
   Природа – вот самое сильное впечатление его детства. Он жил тогда с отцом на маленьком хуторе в донской степи, близ города Нахичевани.

   Финиковая пальма. Египет. 1911

   Начал рисовать Мартирос Сергеевич Сарьян с пятнадцати.
   Окончил училище и поступил на работу в контору по подписке на газеты и журналы. В контору приходили люди, сменялись разные лица, и мальчик старался каждое воспроизвести на бумаге.
   Однажды он нарисовал старика, который часто бывал в конторе. По несчастной случайности тот на следующий день заболел и был убежден, что виноват в этом рисунок. Он суеверно считал, что не поправится, пока рисунок не будет уничтожен. Мальчика заставили порвать рисунок и запретили рисовать в конторе.
   Это было настоящим большим горем. В семье поняли, что для мальчика рисование – это жизнь. Решено было отправить его учиться в Москву.
   В 1903 году Сарьян блестяще окончил Московское училище живописи и ваяния, а потом еще год учился в мастерской Валентина Серова и Константина Коровина, замечательных русских живописцев.
   Когда картины Сарьяна впервые появились на выставке, они ошеломили публику необычайными красками, горением цвета. Так еще никто не писал.

   Солнечный пейзаж. 1923

   К сожалению, по репродукциям, которые вы увидите здесь, нельзя судить о красках сарьяновских картин. Представьте себе, что вы знаете звучные стихи Пушкина только по содержанию, которое нам пересказали. Репродукция – это лишь пересказ картины.
   Когда будете в Третьяковской галерее или в Русском музее, посмотрите там картины Сарьяна.

***
   Многие люди, приехав в Ереван, спешили в мастерскую Сарьяна, чтобы увидеть его новые работы. Спешила и я. Это было в ненастный день. Мне все сочувствовали, огорчались, что я так неудачно приехала в Армению: увижу картины Варпета в плохом освещении.
   В передней я стряхнула капли дождя с плаща и поднялась в мастерскую.
   Открылась дверь – просторная высокая комната была залита солнцем. Оно горело на прямоугольниках полотен. Под его лучами сверкали картины. Невольно я повернулась к окнам: нет, за окнами все так же лил дождь. Это на полотнах, остановленное волшебной кистью Варпета, яркими, звучными красками светило солнце.

   Армения. 1923

   Глядишь на картины Сарьяна – и уходят куда-то огорчения. И серый день. И усталость. Ты видишь только эти краски, этот свет и воздух, эту прекрасную землю. Ты переживаешь какую-то сложную, интересную жизнь. Ты понимаешь что-то самое важное в природе. И в себе самом. Так приходит счастье – ни отчего; и оттого, что ты понял; и от красоты, которую видишь; и оттого, что живет на свете этот великолепный мастер, властью искусства заставивший тебя быть счастливым.
   Да, картины Сарьяна рождают ощущение счастья. Почему так происходит?
   Потому ли, что на его картинах изображена прекрасная природа? Но ведь и у Левитана его щемящие душу перелески, его тихая вода, его серое небо тоже прекрасны. Почему же они рождают другие чувства, другое настроение, тоже возвышенное, только скорее грустное?
   Но, может быть, у вас картины не создают вообще никакого настроения и вы рассматриваете только, как на них нарисованы предметы, насколько они похожи? Если так, то боюсь, вы еще не научились смотреть картины. Ничего. Если вы их любите, вы обязательно этому научитесь, научитесь видеть в картинах не только сюжет, но и нечто большее.

   Базар

   Это большее – душа художника, которую он отдает вам, его радости, его печали. И они тем слышнее, чем талантливее художник, чем больше чувства он вложил в свои картины.
   Сарьян любил природу страстно и рассказывал о ней с увлечением, с радостью. Он говорил, что природа – его дом и его утешение, что его восторг перед природой больше, чем перед искусством, потому что природа богаче и прекраснее, чем все, что может создать искусство.
   Любимая гора Варпета – Арарат. Он пишет ее в различные времена года, с разных точек, в разное время дня. Я спросила:
   – Вам нравится писать одно и то же?

   Южная зима. 1934

   – Ничуть не нравится.
   – Но Арарат...
   – Так разве это одно и то же? Он другой каждый раз.
   На картинах Сарьяна Арарат тоже каждый раз другой. Варпет знает горы Армении так, будто он сам создал их. Геологи шутят, что, поглядев на пейзажи Сарьяна, можно определить, какие в этих местах ископаемые. Так велика правда его полотен.
   Посмотрите картину "Армения". Здесь образ страны, с ее благодатным теплом, с ее суровыми горами, на которых солнечные лучи оставили все краски спектра, с ее красивыми, трудолюбивыми людьми.

   Портрет балерины Галины Улановой. 1940

   Армения такая, какой увидел и показал нам ее Сарьян. Но не ищите в Армении место точь-в-точь, как на этой картине. Вы не найдете его (художник – это не фотограф). Сарьян рассказывает о жизни и о природе новое, то, чего вы сами не узнали и, может быть, не поняли. Он обостряет увиденное, усиливает и сводит воедино. Благодаря этому вы проникаете как бы в самую душу страны.
   Сарьян тщательно продумывает свои картины и четко отбирает детали, оставляя только самое необходимое. "Моя цель, – говорит он, – простыми средствами, избегая всякой нагроможденности, достигнуть наибольшей выразительности". И он достигает. Посмотрите картину "Финиковая пальма". Низенький домик, тяжелый веер опущенных листьев, презрительная морда верблюда, две сидящие фигуры. И раскаленный воздух. Вот и все. Но это портрет Египта. Таким он был в начале XX века – страной отсталой, с замедленным ритмом жизни. Таким его увидел Сарьян во время своего путешествия.

   Портрет Дмитрия Шостаковича. 1963

   Каждый пейзаж Сарьяна – это рассказ о мире, о природе. И вместе с тем это рассказ о самом себе, о своем взгляде на мир.
   Сарьян писал скалы Вайоцдзора. Он поднимался туда с экспедицией ботаников, искателей вымирающих растений. Раз взглянув на эту картину, уже не забудешь ее. Рыжая земля, рыжие и розовато-сиреневые, странной формы каменные громады. Это не те горы, на которых человек расчищает поле под виноградник, не те горы, на которые он гонит стада. Перед вами кусок планеты, могучие складки земной коры. Глядя на них, вдруг начинаешь думать о тех гигантских силах, которые смяли землю в эти складки и которые живы еще и сейчас. И ты чувствуешь, что так нарисовать эти скалы мог только человек нашего времени, человек космической эпохи, который в мыслях видит всю землю целиком, видит как одну из планет. И понимает ее. И любит.
   Рядом с этой картиной в мастерской стоит портрет девушки – начальника той самой экспедиции ботаников. На девушке желтое платье. Оно освещено солнцем. Скалы, составляющие фон портрета, почти того же цвета, что и платье, но на них нет солнца, и неожиданно это дает ощущение контраста. Один тон будто ударил другой и высек ослепительные искры.
   Природа и человек – вот что интересует Сарьяна, вот о чем он рассказывает. Его мастерская заставлена портретами. Сарьян пишет людей самых разных: разных возрастов, разных профессий, разных характеров. Он не льстит своим моделям, и перед ним трудно спрятать истинный характер. Поэтому всегда его портреты вызывают интерес к людям, которых он нарисовал, всегда раскрывают их внутреннюю жизнь. И даже по зарисовкам (чей-то профиль, затылок, чьи-то руки) можно угадать: вот упрямый, а вот ленивый, а вот добрый человек.
   Я видела, как Сарьян писал портрет. Портрет одного из своих старых знакомых. Он выбрал место, позу для модели, краски для палитры, сел за мольберт... И тут оказалось, что позирование в обычном смысле ему совершенно не нужно. Он хотел, чтобы модель двигалась, разговаривала, словом, совсем забыла о портрете. Он хотел видеть модель естественной.

   Армянам-бойцам, участникам Отечественной войны. 1947

   И вот на холсте стал рождаться человек. Сперва лицо было очень похоже на того, кто позировал, но как бы совсем без характера и гораздо моложе. Постепенно оно менялось, на нем одна за другой проступали черты характера. Вот лицо стало добрым, вот чуть надменным. Потом появилось некоторое легкомыслие, жизнелюбие, потом их перекрыла, не скрывая, однако, совсем, мечтательность.
   "Цвет лепит предметы", – говорил известный французский художник Сезанн. Краски Сарьяна ложились на холст, и каждый удар кистью лепил все более точно форму лица. Оно становилось старше, выражение его – все более сложным.
   Человеку, которого писал Сарьян, надо было уходить. Сеанс прервался. Художник остался у неоконченного портрета. Видимо, четыре часа работы прошли для него незаметно. Ему не терпелось продолжать.
   – Я мог бы сегодня кончить портрет. Но как писать без модели? Вот некоторые говорят: "Неважно, похож портрет или не похож". Как же неважно? Тогда не называй портретом! Не сажай перед собой человека. Зачем ему сидеть, если его лицо тебе не нужно? Нет, взялся писать портрет, так покажи именно через эти внешние черты душевные качества именно этого человека: его особенности, его характер, его отличие от других. Самое интересное в людях – это своеобразие каждого. Никто ни на кого не похож, как не бывают похожи две жизни, даже идущие рядом. Каждый переживает все по-своему, и это оставляет на лице следы, лепит лицо. Внутреннее выражается во внешнем. Характер и душа – в лице.
   Разговаривая, он что-то энергично делал с портретом, далеко выбрасывая вперед руку с кистью.
   – Ну вот, и на душе легче стало, – сказал он вдруг. – Конечно, здесь должен быть синий. Поглядите.
   Он работал над фоном портрета. Фон был пестрым. Сарьян посадил модель в мастерской, среди своих картин.
   – Зачем? Почему на фоне картин?

   Рисунок к картине "Встреча Пушкина с телом Грибоедова"

   – Я люблю, когда у портрета фон беспокойный. Ведь так и в жизни: все в движении, все в беспокойстве. Колеблется воздух, меняются краски. Нет постоянного цвета: в каждом цвете много тонов. Нет постоянного освещения: оно все время меняется. В этом вечном движении красота.
   Художник должен ее раскрыть. Поэтому нужен беспокойный, как бы вибрирующий фон, он поможет передать трепетность света и воздуха. Делать спокойный, неподвижный фон теперь невозможно. В старинных портретах это прекрасно. Но наша эпоха – это эпоха прежде всего движения, и писать теперь нужно совсем по-иному.
   Сарьян требует от искусства чувства и разума.
   В каждой его картине необычайно глубокий замысел. Вот почему каждая говорит о большем, чем то, что на ней нарисовано.

   Зарисовка военных лет: у разъезда под Сталинградом

   Он рассказал о теме новой картины и о том, как эта тема родилась. Возвращаясь домой, в Ереван, самолетом, художник смотрел на проплывающие внизу горы и увидел тучку, прилепившуюся к горе. А под тучкой селение, и там идет дождь. Он подумал: жителям селения кажется, что дождь идет повсюду. А на самом деле сверху видно, как вокруг солнечно, как мала тучка.
   Это очень характерный для Сарьяна замысел. В каждом маленьком кусочке природы он помогает вам почувствовать весь широкий мир.
   И дело тут не только в том, что писал Сарьян, но и как он писал.

   Мгновенные зарисовки с натуры: туркменские девочки, ковровщицы и ашхабадский базар

   Знаете ли вы, что в пении зовется кантиленой? Это звуки, которые как бы вытекают один из другого, они не прерываются, не слышатся каждый порознь, а звучат единым целым.
   Картины Сарьяна, как песня. Пятна цвета сменяют друг друга, точно звуки в кантилене, сливаясь в яркий поток. И взгляд, следя за ними, уходит в солнечный простор картины, в ее ширь, перешагнув раму, забыв про нее.

***
   ...Быть может, для художника не обязательно быть щедрым, гостеприимным, добрым. Но Сарьян был такой. И он был именно такой, каким обязательно быть настоящему художнику. Он любил жизнь, любил людей. И люди любили Варпета.
   В его доме не успевали закрываться двери. Приходили и знакомые и незнакомые, старые и молодые, приезжие и живущие рядом, на соседней улице.

   Одна из иллюстраций М. С. Сарьяна к поэме Фирдоуси

   Каждый день в дом Сарьяна приходила большая почта. Письма от самых разных людей. Молодой солдат посылает ему портрет своей невесты. Изобретатель сообщает о своей идее. Старый крестьянин просит: "Варпет, пришли мне на память кисть, которой ты пишешь свои картины".
   И не было такого письма, такой просьбы, не было такого вопроса, на которые бы он не откликнулся дружеским словом, а где надо, – то и делом.
   Но, разумеется, особенно любили к нему приходить молодые художники. И когда однажды у него спросили, чего он хочет от молодежи, какие качества ему особенно дороги, он ответил:
   – Искренность. Прежде всего и больше всего. Если человек искренен и много трудится, все придет к нему. Он сумеет найти самого себя. Я думаю, ни один человек не рождается плохим. Но задача человека – день ото дня становиться лучше. И тут нельзя быть к себе снисходительным, нельзя делать себе поблажки. Труд художника – нелегкий труд. Вот перед тобой полотно, и ты должен сделать так, чтобы полотно исчезло и появилась жизнь, и нужно знать эту жизнь, раз ты взялся показывать ее людям. Иначе победит пустое полотно: ты замажешь его красками и все равно не покажешь жизни. Полотно, хоть и раскрашенное, останется пустым. Но искренний и трудолюбивый художник всегда послужит своему народу, своей стране. И в этом его счастье.