Опоссумы без "о" (австралийские поссумы)

   Еще первые путешественники заметили, что австралийские опоссумы очень похожи на американских. Заметили и то, что похожесть эта не полная. Поэтому капитан Кук в донесениях своих и дневниках, описывая этих животных, опускал обычно в слове "опоссум" начальную букву "о". С тех пор так и повелось: чтобы разницу между настоящими опоссумами и австралийскими подчеркнуть, называют последних поссумами.
   Местожительством своим избрали поссумы деревья и высокие кусты. У всех у них длинный хвост, часто пушистый или даже перистый. Многие на манер некоторых обезьян хвостом, как рукой, хватаются за ветки – у таких он снизу обычно бесшерстный. Пальцы на лапах, как у коала, противопоставлены друг другу, чтобы крепче обхватывать ветки. Сумка всегда открывается вперед.
   Едят поссумы насекомых, листья, иные сосут нектар цветов. Чаще всего меню их – "винегрет" из всего этого. У некоторых поссумов, как у нашей белки-летяги, кожистая складка растягивается между передними и задними лапами, и зверьки, прыгая с деревьев, парят, словно живые ковры-самолеты, пролетая иногда и тридцать, а самые крупные и сто метров.

   Поссум-медоед

   Поссум-медоед – трехдюймовая, странная и забавная на вид крошка с рыльцем, удлиненным трубочкой. Всунув рыльце в цветок, сосет сумчатая "трехдюймовочка" нектар и пыльцу. Но если вместе с лакомством какое-нибудь мелкое насекомое ей в рот попадется, его не выплюнет. Крупных мух и мотыльков берет в передние лапки и, аккуратно оборвав им крылья, ест с аппетитом.
   Насекомых на эвкалиптах разыскивают и карликовые поссумы – такие же "трехдюймовочки", но без черных полос на спине и вытянутого трубочкой рыльца. Днем они спят, свернувшись калачиком в своих жилищах, построенных из свежей коры, в развилках суков, дуплах деревьев и даже в гнездах. Притом в гнездах, птицами не брошенных! Если поблизости подходящего материала нет, эти крошки путешествуют за лыком иногда очень далеко – за полкилометра.
   Ночь придет – пробуждаются. Скачут и лазают по деревьям, цепляясь хвостом за ветки, исследуя крохотной мордочкой каждый цветок: ищут разных насекомых.
   К зиме тельце и хвостик карликовых поссумов заметно полнеют: в них под кожей на холодное время года предусмотрительно запасены стратегические резервы жира. Холода придут, спят трехдюймовые поссумы в своих гнездах, будто медведи в берлогах, шесть недель, а то и больше. Ушки, засыпая, сворачивают, как солдаты скатку, чтобы никакой шум не мешал. Пробуждаясь, не сразу стряхнут с себя сонное оцепенение: повиснут, хвостом зацепившись за ветку и поджав лапки, и висят часами в этой неудобной, на наш взгляд, позе.
   Карликовый поссум для людей, решивших его приручить, совсем не обременителен: он не капризничает, ест почти все, что дают: кузнечиков, мух, мотыльков, тараканов, мучных червей, личинки, даже пауков. А кроме того, овес, разные зерна, миндаль, мед, молоко. Воду однажды такой невольник пил очень забавно: окунал в нее эвкалиптовые листья, а потом облизывал их.

   Сумчатая белка-летяга

   Одного четырех-пятидневного детеныша сумчатой белки-летяги (размером с монету!), мать которого погибла, кормили молоком через соломинку. После двух капель крошка заметно раздувался и есть больше отказывался.
   Так через час по две капли кормили приемыша, а на пятый день он уже сам пытался, как котенок, лакать молоко из чайной ложки и при этом довольно попискивал. Через два месяца молока ему стало мало – начал с ловкостью ловить и есть разных мух и моль. Особую слабость питал к личинкам ос, гнезда которых бесстрашно разорял. В четыре месяца сумчатый бельчонок был уже полной копией своей погибшей в когтях кошки матери. И таким же, наверное, как она, стал чистюлей, зубами и когтями долго причесывал свою серебристую шкуру.
   Любил он, когда угощали его печеньем и кексом или пускали поохотиться на сверчков и стрекоз. Поймав, разрывал их на куски и ел, выбросив лишь жесткие крылья. С оконной шторы планировал прямо на вазу с цветами, рыскал в них мордочкой, вынюхивая нектар, и часто ронял вазу с грохотом на пол.

   Карликовая перохвостая летяга (акробат)

   Акробат, или карликовая перохвостая летяга, – самая крохотная из всех сумчатых летяг. Днем акробаты спят в шаровидных гнездах, сплетенных из листьев эвкалиптов и ободранных с деревьев лоскутьев коры. Ночью оживают и затевают веселые игры и гонки вокруг деревьев на "парашютах", как и наши летяги в таежных сумерках.
   Еще четыре вида сумчатых летяг на природных своих коврах-самолетах летают в лесах на востоке и севере Австралии. Ростом они вдвое и втрое, а большая сумчатая летяга и в пять раз крупнее перохвостого акробата-лилипута. Все, кроме большой летяги, листьев не едят, а только насекомых, фрукты и нектар.
   Когда гнезда строят, то, повиснув на задних лапах вниз головой, откусывают листья и, прижав их ворох к груди передними лапками, несут в "дом". Иногда листья переносят и в кольце поджатого вниз хвоста, как утконос и крысиные кенгуру.

   Большая сумчатая летяга

   В одном прыжке от дерева до дерева пролетают большие сумчатые летяги нередко сто метров, а в нескольких быстро следующих друг за другом прыжках, на миг касаясь деревьев, и больше пятисот! Эту немалую дистанцию оставляют они за своим хвостом в считанные секунды. Так что, по-видимому, за ночь улетают сумчатые аэронавты довольно далеко от дома. Ночами они оглашают округу пронзительными резкими криками, которые заканчиваются серией странных булькающих звуков.
   По веткам, балансируя длинным хвостом, бегают большие летяги ловко. За эту ловкость и получили они научное родовое имя шоинобатов, что значит "канатные плясуны" Но как ни проворны канатоходцы, лисы, видно, еще проворнее, потому что нередко ловят больших летяг, хотя на землю те почти никогда не спускаются. Наверное, хватают их, когда летяги планируют низко у земли Другой их ненавистный враг – лесная сова.

                                                Большая сумчатая летяга в полёте

   Большие летуны не разделяют вкусов своих малых собратьев: насекомых не едят, а только побеги, цветы и листья деревьев. Случается, объедают цветы и листья на яблонях, чем садоводы, понятно, весьма возмущены.
   Днем спят в гнездах, сплетенных из лыка, содранного с эвкалиптов, и выложенных внутри эвкалиптовыми же листьями. Заготовки для гнезда таскают, подцепив их хвостом.
   У летяги детеныш бывает одни. Прожив у мамы безмятежно "за пазухой" четыре месяца, он перебирается к ней на спину и верхом на родительнице путешествует по ночному лесу.

   Кольцехвостый поссум

   Мех кольцехвостых поссумов большой коммерческой цены не имеет. Вероятно, поэтому их еще довольно много в лесах Австралии. Кольцехвостыми прозвали поссумов потому, что хвост их почти всегда свернут на конце в кольцо, даже если зверек и не обхватывает ветку. Обычно же он крепко держится за сучки, будто боится упасть, выпустив опору. Зверьки очень доверчивы и нередко селятся в садах и парках на окраинах больших городов.
   Кольцехвостые поссумы очень медлительны. Человека увидев, замирают, устремив на него отсутствующий взгляд. Потом медленно лезут, орудуя хвостом, как цепкой рукой, куда-нибудь в гущу листвы. С дерева на дерево обычно не прыгают, а как бы переползают: дойдут до самого конца ветки, та под тяжестью зверька согнется, и он, уцепившись за нее хвостом и повиснув вниз головой, ищет передними лапами опору. Найдя, переползает. По земле зверьки бегают довольно быстро, но совсем не грациозно, поскольку короткие ноги и чересчур длинный хвост, кольцом вниз загнутый, для такого дела мало пригодны.
   По ночам люди часто слышат в Австралии приятные, похожие на птичьи, звуки. Трудно поверить, что это кричит зверь. То вокальные упражнения кольцехвостых поссумов. Когда дерутся, зло ворчат. Когда напуганы, верещат, будто наши белки.

   Лисохвостый поссум

   Еще несколько разновидностей поссумов своей беготней и криками оживляют ночами леса Австралии. Самые крупные (с кошку) и самые известные – лисохвостые поссумы, или кузулисы. Они нередко поселяются под крышами домов, на чердаках и по ночам возней и ссорами не дают спать. Мех у них красивый – серебристо-серый, густой, плотный и довольно дорогой. В пушной торговле именуют его, без всякого, впрочем, основания, то бобром, то опоссумом, то скунсом, а то даже и аделаидской шиншиллой
   Теперь кузулисы почти повсюду под охраной закона, и охота на них разрешена лишь в определенные сезоны.
   Острая мордочка, лисьи ушки и хвост пушистый – совсем лисий. Только лапки – как у всех древесных сумчатых: с цепкими когтистыми пальцами Кончик хвоста снизу голый, чтобы удобнее за ветки держаться, и сумка на животе. Так что лиса, да не та...
   Редкое животное так мало щепетильно в выборе жилища, как кузулис. И кроны стометровых эвкалиптов ему годятся, и низкорослые кусты, и густые тропические леса, и редкие рощи по долинам рек, и расщелины в голых скалах, и дыры в обрывах рек, и кроличьи норы в открытой степи, и даже чердаки под крышей.
   Аборигены уверяют, что кузулисы, как только услышат в сонной дремоте, что варан лезет к ним на дерево с кровожадными намерениями, вместо того чтобы скорее бежать, сидят, как загипнотизированные и кричат от страха. Охотники, учтя их непонятную слабость, имитируют шорох ползущего по стволу варана, царапая палкой о кору, и обманутые зверьки не разбегаются, а лишь в ужасе жмутся друг к другу.
   Два других ненавистных врага кузулисов – клинохвостый орел и динго, которая раскапывает зверьков, спрятавшихся в кроличьих норах, в дырах по обрывам и между корнями деревьев.
   Пропитание кузулисы ищут на деревьях и кустах, временами опустошают и сады. Разоряют птичьи гнезда, едят мертвых птиц, возможно, и кроликов.
   В 1858 году обычного кузулиса, а позднее и тасманийского, завезли в Новую Зеландию. Многие новозеландцы считают, что поссумы теперь бич новозеландских садов, лесов и... электропередач. Заберутся на телеграфные столбы и, устроив короткое замыкание, сами погибнут и "целый город оставят без света". Потому приходится новозеландцам обивать столбы с электропроводами жестью, чтобы кузулисы залезть не могли. В Новой Зеландии нравы лисохвостых переселенцев стали более хищными: немало птичьих гнезд разоряют они на новой родине, не найдя, по-видимому, излюбленных своих вегетарианских лакомств.

   Кускус

   Рассказ о поссумах закончим кускусом. Родина его, очевидно, Новая Гвинея с прилежащими островами. Отсюда переселились кускусы в Австралию, но лишь на крайний север – в тропические леса полуострова Кейп-Йорк. Зверьки довольно крупные, с большую кошку. Ушки у них маленькие, едва заметные в гуще меха, у самцов светлые пятна неопределенным мраморным рисунком разбросаны по спине. Но главное – хвост. Он наполовину голый, бесшерстный и порос жесткими чешуями.
   Кускусы днем спят, свернувшись в развилке ветвей. Ночью медленно и тихо, на манер американских ленивцев или азиатских толстых лори, переползают с ветки на ветку. Едят листья, но если и сонную ящерицу поймают или найдут гнездо с птенцами, без смущения отправят их в свой всеядный желудок. Из всех поссумов кускусы наиболее плотоядные.
   Еще три вида поссумов населяют леса Австралии и шесть видов проживают в Новой Гвинее, но они мало изучены и ничем, насколько известно, не замечательны. Поэтому беды большой не будет, если знакомство наше с ними не состоится.