Стихи Владимира Маяковского

Тучкины штучки

Плыли по небу тучки.
Тучек – четыре штучки:

от первой до третьей – люди,
четвертая была верблюдик.

К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,

от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.

И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все – и растаяли.

И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось – желтый жираф.

1917–1918

Левый марш
(Матросам)

Разворачивайтесь в марше!
Словесной не место кляузе.
Тише, ораторы!
Ваше
слово,
товарищ маузер.
Довольно жить законом,
данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним.
Левой!
Левой!
Левой!

Эй, синеблузые!
Рейте!
За океаны!
Или
у броненосцев на рейде
ступлены острые кили?!
Пусть,
оскалясь короной,
вздымает британский лев вой.
Коммуне не быть покорённой.
Левой!
Левой!
Левой!

Там
за горами горя
солнечный край непочатый.
За голод,
за мора море
шаг миллионный печатай!
Пусть бандой окружат нанятой,
стальной изливаются леевой*, —
России не быть под Антантой.
Левой!
Левой!
Левой!

Глаз ли померкнет орлий?
В старое ль станем пялиться?
Крепи
у мира на горле
пролетариата пальцы!
Грудью вперёд бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!

1918

Стихи о советском паспорте

Я волком бы
      выгрыз
           бюрократизм.
К мандатам
      почтения нету.
К любым
      чертям с матерями
           катись
любая бумажка.
      Но эту...
По длинному фронту
      купе
           и кают
чиновник
      учтивый
           движется.
Сдают паспорта,
      и я
           сдаю
мою
      пурпурную книжицу.
К одним паспортам –
      улыбка у рта.
К другим –
      отношение плевое.
С почтеньем
      берут, например,
           паспорта
с двухспальным
      английским левою.
Глазами
      доброго дядю выев,
не переставая
      кланяться,
берут,
      как будто берут чаевые,
паспорт
      американца.

На польский –
      глядят,
           как в афишу коза.
На польский –
      выпяливают глаза
в тугой
      полицейской слоновости –
откуда, мол,
      и что это за
географические новости?
И не повернув
      головы качан
и чувств
      никаких
           не изведав,
берут,
      не моргнув,
           паспорта датчан
и разных
      прочих
           шведов.
И вдруг,
      как будто
           ожогом,
                 рот
скривило
      господину.
Это
      господин чиновник
           берет
мою
      краснокожую паспортину.
Берет –
      как бомбу,
           берет –
                 как ежа,
как бритву
      обоюдоострую,
берет,
      как гремучую
           в 20 жал
змею
      двухметроворостую.
Моргнул
      многозначаще
           глаз носильщика,
хоть вещи
      снесет задаром вам.
Жандарм
      вопросительно
           смотрит на сыщика,
сыщик
      на жандарма.
С каким наслажденьем
      жандармской кастой
я был бы
      исхлестан и распят
за то,
      что в руках у меня
           молоткастый,
серпастый
      советский паспорт.
Я волком бы
      выгрыз
           бюрократизм.
К мандатам
      почтения нету.
К любым
      чертям с матерями
           катись
любая бумажка.
      Но эту...
Я
      достаю
           из широких штанин
дубликатом
      бесценного груза.
Читайте,
      завидуйте,
           я –
                 гражданин
Советского Союза.

1929

Стихи о разнице вкусов

Лошадь
      сказала,
           взглянув на верблюда:
"Какая
      гигантская
           лошадь-ублюдок".
Верблюд же
      вскричал:
           "Да лошадь разве ты?!
Ты
      просто-напросто –
           верблюд недоразвитый".
И знал лишь
      бог седобородый,
что это –
      животные
           разной породы.

1928