Рисунки к рассказам Чехова


Кукрыниксы (М. Куприянов, П. Крылов, Н. Соколов)



   Иллюстрация к рассказу "Белолобый".

   Мы все трое очень давно – с юности и даже с детства – любим чеховские рассказы. Мы часто перечитывали Чехова и думали, что хорошо знаем его.
   Но вот четырнадцать лет тому назад мы взялись сделать рисунки к сборнику чеховских рассказов и вдруг убедились, что всей глубины Чехова, всей прелести его творчества мы не понимали. Настоящее "открытие" Чехова началось для нас вместе с работой над иллюстрациями. Много лет уже работаем мы над рисунками к его произведениям и с каждым рассказом находим всё новые черты в его творчестве.
   В рисунках мы старались дать зрительные образы, которые дополняли бы рассказы. Вот, скажем, "Белолобый".
   Этот рассказ о зверях поражает необыкновенно живым ощущением природы. Чехов очень хорошо знал и любил зверей. В его доме всегда были собаки, жил ручной журавль, мангуст, кошки.
   В письмах и записных книжках, в которые он заносил свои наблюдения и мысли, много записей о животных.
   "Собака ненавидит учителя, ей запрещают лаять, она глядит, не лает, но плачет от злобы". "Шел по улице такс, и ему было стыдно, что у него кривые лапы". "Черная собака – похожа, что она в калошах". Всё это говорится с сочувственной улыбкой, как если бы эти животные были его приятелями, о которых он знает всю подноготную.
   Читая рассказ "Белолобый", с поразительной ясностью видишь старую больную волчиху, которая вышла на охоту и боится, как бы кто не обидел без неё волчат; глупого, бестолкового щенка, который увязался за волчихой, мешает ей и, сам того не зная, выполняет свою собачью службу; и хозяина щенка, который так и не понял, что произошло ночью. Нам хотелось в рисунке передать, как худо и тяжко волчихе, как тревожно ей и голодно. И мы решили нарисовать снежную ночь, сугробы и подкрадывающуюся к зимовью волчиху, взъерошенную, насторожённую, с худым, подтянутым брюхом...

   Иллюстрация к рассказу "Ванька".

   Есть у Чехова рассказ, с которым все знакомятся в детстве и потом, сколько бы ни перечитывали его, испытывают глубокое волнение. Это рассказ "Ванька".
   Работая над рисунком к "Ваньке", мы вдумывались не только в рассказ. Мы читали письма Чехова, воспоминания людей, близко знавших его. У Горького мы прочли, что однажды Чехов сказал в разговоре с ним: "Это стыдно и грустно, а верно: есть множество людей, которые завидуют собакам". В этих словах ключ к пониманию рассказа о Ваньке Жукове, мальчугане, который живет у сапожника "хуже собаки всякой".
   Судьба детей всегда глубоко волновала Чехова... Маленькими каторжниками называл он ребят – подручных у лавочников и мастеровых. Перед ним неотступно стояли картины тяжёлой жизни этих детей. Заступаясь за них, стремясь облегчить их участь, он писал в газетах о мальчиках-подручных: "Нет на мальчике синяков, – значит, домочадцы на богомолье уехали. Бить ребят можно сколько угодно и чем угодно. Не хочешь бить рукой, бей веником, а то и кочергой, или мокрой мочалкой, как это делают хозяйки и кухарки. Мальчики ложатся в 12 часов, встают в 5 часов. Едят они объедки, носят драные лохмотья, засыпают за чисткой приказчичьих сапогов. День в холодной, сырой и темной лавке, ночь в кухне или в холодных сенях, около холодного как лед рукомойника". В защиту этих маленьких каторжников написан и рассказ "Ванька".
   Страстно любя людей, необычайно остро чувствуя человеческое горе и страдание, Чехов рассказывал о нём просто и сдержанно. Смешное и грустное идёт у него рядом – как и в самой жизни. Вспомните, как Ванька посылал своё письмо:
   "Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
   На деревню дедушке.
   Потом почесался и прибавил "Константину Макарычу".

   Иллюстрация к рассказу "Накануне поста".

   Как будто смешно: написал мальчуган такой немыслимый адрес и простодушно надеется, что дойдёт его письмо "на деревню дедушке". А читаешь, и не только не смешно, а даже плакать хочется, так жаль Ваньку. В этом рассказе заключён другой, ненаписанный рассказ о том, как горемычный Ванька будет напрасно ждать дедушку и терпеть свою горькую, страшную долю.
   Каким же должен быть наш рисунок, чтобы показал он так же страшно и просто это будничное Ванькино горе? Какой выбрать момент? Может быть, нарисовать, как хозяин выволок Ваньку за волосы во двор и "отчесал шпандырем" или как била Ваньку хозяйка?
   Нет, мы выбрали не это. Мы нарисовали Ваньку за письмом, в котором он умоляет деда: "Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности..."
   Он стоит на коленях у лавки, весь согнулся... Чёрные тени обступили его со всех сторон, бедный огонёк свечи падает на лицо... Чёрные и белые пятна в рисунке, смена теней и тревожного света, поза Ваньки – всё должно было вызвать тоскливое чувство, ощущение Ванькиной беззащитности, ужас перед этой жизнью.
   Когда мы кончили рисунок, то были как будто удовлетворены им, но потом, через много лет, вернувшись снова к этой работе, мы совсем переделали иллюстрацию к "Ваньке". Избрали мы тот же момент, но нарисовали всё по-другому. Мы поняли, что в этом рисунке должно быть очень много рассказано. Ведь у Чехова в его коротком рассказе нарисована до мелочей ясно жизнь Ваньки. Вот так же надо и нам. Да и рисунок этот будут смотреть советские ребята, которые никогда не видели и не испытывали ничего похожего на страшную Ванькину судьбу. Значит, нужно постараться передать быт, обстановку, воссоздать мир, в котором жил сирота Ванька. В новом рисунке мы более подробно показали комнату, нарисовали и сапожные колодки, и скамейку, на которой Ванька пишет, и лампаду перед иконой...
   Читая рассказ, видишь Ваньку Жукова как живого, узнаёшь его жизнь, характер, отношения с людьми... И нам захотелось нарисовать его так, как рисуют портрет живого человека, чтобы видно было, что это простодушный, ласковый мальчуган, одинокий, заброшенный, вытерпевший много обид и горя, – словом, передать в рисунке образ, в который Чехов вложил свою любовь к людям, и сострадание, и страстное желание счастья для людей.
   Чехов мечтал, что придёт время, когда люди будут счастливы, и, чтобы приблизить это счастье, сражался с тем, что мешает счастью людей, – с жестокостью, косностью, ложью, деспотизмом, пошлостью. "Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости", – писал Чехов. И мы стремились в рисунках показать и осмеять то, против чего он боролся.

   Иллюстрация к рассказу "Человек в футляре".

   В рассказе "Человек в футляре" Чехов раскрывает всю гнусность жандармского режима. Он говорит людям: "Больше так жить невозможно". Эта главная мысль должна быть видна и в рисунке.
   Всякий, кто читал этот рассказ, наверно, так же, как и мы, живо представляет себе Беликова – "человека в футляре" – и его внешность и его характер. Чехов говорит, что лицо у Беликова было бледное и маленькое... "маленькое как у хорька". И лицо это сразу же видишь – сморщенное, злобное, с остреньким, вынюхивающим носом. Ходит Беликов и всё время ищет, что бы ещё запретить людям, чем бы еще запугать их, ограничить их жизнь, как бы ещё загнать их поглубже в футляр. Всякое проявление жизни вызывает у него раздражение и тревогу.
   Выражение "человек в футляре" стало нарицательным, его и сейчас употребляют, потому что некоторые беликовские черты встречаются в людях и в наше время. Есть ещё, к сожалению, и бюрократы, и "сухари", и трусливые, ограниченные люди, которым всё не мило, которые всё беспокоятся, "как бы чего не вышло". Каждый встречал в жизни хоть одного такого. Мы тоже встречали и, вспоминая их, с удовольствием расправлялись со всеми "человеками в футлярах", когда работали над иллюстрацией к рассказу.
   Но в советских людях черты "человека в футляре" – это отзвуки прошлого, далеко ушедшего, а чеховский-то персонаж – настоящий царский чиновник, добровольный слуга полицейского режима. Он порождение той эпохи, когда "стали бояться всего, – бояться громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться помогать бедным, учить грамоте"... Беликов – символ этого режима, и таким надо было его показать.
   Мы нарисовали захолустный городишко, солнечный день, простых людей, занятых какими-то своими делами, а на переднем плане изобразили Беликова. Он передвигается по городу, прячась от весёлого света. Чёрная тень падает впереди него, и всё, к чему приближается этот душитель жизни, погружается во мрак. Фигуру Беликова мы дали почти силуэтом; тёмным, мрачным пятном.
   Нам очень хочется, чтобы этот образ не разошёлся с тем, который сложился у вас, когда вы читали Чехова. Иллюстраторы всегда мечтают сделать рисунки так, чтобы, посмотрев на изображение героя рассказа, читатель сказал: "Ну, конечно, это он! Я всегда думал, что он выглядит именно таким..."
   Но если бы вы знали, как трудно делать рисунки к Чехову! Чем художник может дополнить его? Ведь Чехов так живо, так ярко рисует словами, так много умеет сказать одной фразой, иногда одним словом, что выразить всю его тонкость, наблюдательность, всю глубину, богатство и сложность его мысли, кажется, просто невозможно. И если вам своими рисунками удалось хоть немного помочь читателю увидеть то, что показывает Чехов,– значит, мы трудились не зря.