Ян Парандовский. Маленький Коперник

   В доме пани Барбары Коперник все ходили на цыпочках. Разумеется, не всегда, а лишь со вчерашнего вечера, когда из Влоцлавка прибыл брат хозяйки, его преподобие каноник* Лукаш Ваченроде. Целых два дня он трясся в карете по разъезженным дорогам. Измученный путешествием, он все еще спал, хотя дело шло к полудню. Ваченроде любил и опекал семейство сестры, а после смерти ее мужа стал, по существу, главой этого дома. Недели через две, после пасхи, он заберет всех к себе, во Влоцлавек. А сейчас он спит в алькове, за занавеской. Даже в соседних комнатах прикрыты ставни. Дети с самого утра выдворены из дому.
   Вот они стоят рядком, неподвижно, друг подле друга: Кристя, Анджей и Николай. Из сжатого высокими стенами маленького двора, точно из глубокого колодца, они смотрят туда, где светлеет голубой лоскут неба. Дети во что-то напряженно всматриваются. Вдруг Николай срывается и убегает в дом. Он распахивает тяжелые двери, и его пронзительный крик разрезает тишину, старательно оберегаемую со вчерашнего вечера:
   – Матушка! Солнце гаснет!
   Пани Барбара с испугом оглянулась на альков. В сумраке она все же разглядела, какое бледное у сына лицо и как он судорожно теребил ленты шкаплежа**. Но прежде чем к ней вернулся дар речи, мальчик умчался на улицу.
   Теперь каноник уж наверняка проснется. Шум такой, точно в городе пожар. Люди бегут и вопят. Пани Барбара выскакивает на улицу, но толпа заталкивает ее обратно в сени. Вся улица Святой Анны заполнена задыхающимися от бега людьми. Пани Коперник трет глаза, ей кажется, что внезапно стало темнеть.
   В самом деле стало темнеть. На небе творилось что-то ужасное. К ясному лику солнца приближался черный, как уголь, круг, он вторгался в него все глубже и глубже. Солнце заметно угасало. В конце концов адский круг накрыл его совсем. По краям темного неба разлились алые зори. Страшно было глядеть, как среди дня в небе замерцали звезды. Вокруг черного солнца, словно взлохмаченные на ветру волосы, забили беспорядочные лучи. Их желтовато-пепельный тусклый свет изменил все вокруг, лица людей стали похожи на лица мертвецов. Весенний гомон смолк. Птицы в испуге устремились к гнездам. Ласточки не находили своих жилищ под карнизами крыш и бились о каменные стены. Над Вислой – она точно струя серебра, почерневшего от времени, течет к далекому морю – раздался вечерний хор лягушек. Со стороны Нового Мяста, откуда-то из развалин Замка Крестоносцев, вылетели привлеченные тьмой нетопыри. Собаки, поджав хвосты, льнули к людям.
   Казалось, в городе наступил день страшного суда. Из амбаров на берегу Вислы, из лавок, мастерских, из домов люди кинулись в костелы, но, испугавшись этих темных громад, сбились на рыночной площади, неподалеку от ратуши. "Дева Мария, смилуйся над нами..." – пронеслось, точно гул моря, над собравшимися людьми. Люди кричали и били себя в грудь. Весь Торунь содрогался от человеческих рыданий и колокольного трезвона.
   Но это длилось недолго. Еще не смели люди открыть глаза, полные ужаса, как солнце вновь засияло на лазурном небе. Оно казалось чище, чем прежде, точно омылось слезами отчаяния и внезапной радости. Толпа поднялась с колен. Никто не думал уходить. Люди искали друг у друга утешения.
   Одна женщина рассказывала другой:
   – Дьявол явился на небеса. У него были большие черные крылья и хвост.
   – Я видела, как он схватил солнце и спрятал в мешок, – подтвердила другая.
   – Да оно тяжелое, слава богу, мешок разорвался, и солнце убежало. Я хорошо видела, как дьявол улетел прочь, вон туда.
   Городские стражники несли кого-то на носилках. Впереди шел муниципальный советник и просил толпу расступиться. Все спрашивали, кого несут, – лицо человека было закрыто плащом. Это был зодчий Ханс Бранд. Он работал стоя на лестнице в костеле и, когда солнце погасло, стал поспешно спускаться, да, оступившись, упал и сломал ногу.
   – Хорошо, если все беды наши нынче на этом кончатся, – сказал кто-то из горожан. – Жаль, конечно, что Бранд ногу сломал. Трудился он на славу, украшал костел Святого Яна. Не запомнился бы нам еще большими несчастьями день 16 марта 1485 года. Кто знает, что в Кракове делается? Не грозит ли какая-нибудь беда особе всемилостивейшего короля.
   Какой-то купец схватился за голову.
   – Ох, упаси бог! Валятся на Торунь беды. Только избавились мы от тевтонцев, только приютила нас Польша, как бы снова не пожаловал к нам великий магистр со своим войском.
   В доме Коперников тоже было тревожно. Куда-то пропал маленький Николай. Не было его ни в доме, ни во дворе. Пани Барбара без конца охала:
   – Народу-то всюду сколько! Задавили мальчика, затолкали!
   Каноник, давно уже одетый, ходил по комнате, изредка останавливался перед плачущей Барбарой, строго глядел на нее, не произнося ни слова. Наконец он сказал:
   – Успокойся, сестра, я пойду разыщу мальчика.
   И ушел.
   Толпа на площади поредела. Люди кланялись канонику и целовали его руки. Он шел, оглядываясь по сторонам. Вдруг он увидел у колодца Николая. Мальчик стоял на том же месте, где он стоит сегодня, но тогда он был значительно меньше: у него не было высокого постамента и столетий славы. Вместо небесной сферы, которую он теперь держит в левой руке, он держал свернутый в трубку лист бумаги. Это был его телескоп. Вечерами он смотрел через эту трубку на звезды. Не многое можно было увидеть в такой телескоп. Но и у настоящих ученых в те времена приборы были не лучше. Мать частенько отбирала у Николая эту трубку, чтобы он не простужался вечерами во дворе.
   Когда каноник положил Николаю руку на плечо, мальчик от неожиданности вздрогнул.
   – Что это было? – спросил он.
   – Я тебе дома расскажу.
   Дома мальчику пришлось выслушать упреки матери, прежде чем каноник приступил к своему рассказу:
   – Ну слушай! Удивителен и разнообразен порядок небесных тел, кои господь всемогущий сотворил, да лишь немногим ученым мужам дано сие умом постичь. Землю нашу господь поместил в центре Вселенной. Как поставил ее господь, так и стоит она неподвижно, подобная огромному шару, по которому рассеяны мы, люди, точно муравьи, копошащиеся на горе. Но против всего света она маленькая. Вокруг Земли нашей есть воздух, а над ним огонь, пылающий и бессмертный.
   Пани Барбара вздохнула. Каноник замолчал и удивленно посмотрел на нее. Набравшись смелости, она сказала:
   – Ох, братец, ваше преподобие, не по разуму мальчонке такие мудрые речи. В прошлое воскресенье приходил ко мне пан Войцих Тешнер, ректор приходской школы Святого Яна, жаловался, что Николай не больно ретив к наукам. Не все я поняла, что он говорил, да, видать, у Николая ученье не ладится.
   – Не прерывай меня, сестра. Никто не волен знать, на что пригоден разум мальчика. В одном он может не угодить мастеру Тешнеру, а в другом преуспеть более, нежели от него требуется. Так вот, малыш, я продолжаю: вокруг нашей Земли есть еще семь сфер, одна над другой, будто колеса или обручи. Каждая сфера сотворена из прозрачного кристалла, и по ним движутся планеты, тела небесные. Первая из них, Луна, скользит по самому меньшему обручу, за ней Меркурий, потом Венера, Солнце, которое больше нашей Земли, затем Марс, Юпитер и Сатурн – его сфера самая большая. И вот случается так, что Луна промеж Земли и Солнца оказывается, и тогда наступает затмение, как сегодня. Уразумел?
   Вбежал, запыхавшись, Анджей и закричал с порога:
   – Матушка, говорят, пан Ханс Бранд только ушибся, а ногу не сломал. Недели через две все заживет.
   Николай вскочил с табурета.
   – Погоди, Анджей, потом про пана Бранда скажешь, тут нам дядюшка, его преподобие, дивные вещи рассказывает.
   И каноник продолжал:
   – Каждый круг, обращаясь, звон производит, а все вместе они в удивительную музыку сливаются.
   – Почему ж ее не слыхать? – спросила пани Барбара.
   – Потому, что мы при этом звоне рождаемся и всю жизнь слышим его. А над теми обручами есть сфера небесная, голубая, из прозрачного кристалла. К этой сфере прикреплены малые и большие звезды. Звезды сами двигаться не могут, они вместе со сферой вокруг Земли обращаются. А над звездами теми находятся эмпиреи – обиталище святых.
   – Ниспошли нам, господь, вечные милости твои! – перекрестилась пани Барбара.
   – Аминь! – сказал Лукаш Ваченроде.
   Глаза у Николая были влажны от слез.
   – Спасибо, ваше преподобие. Одно мне удивительно, как это Солнце, такое большое, такое ясное, такое... даже сказать не умею... Вот сегодня оно ненадолго скрылось, и сразу холодно стало... Люди о конце света заговорили. Как же это Солнце ходит вокруг нашей маленькой Земли, точно раб покорный?
   Преподобный Лукаш Ваченроде положил Николаю руку на голову.
   – Не удивляйся, Ничек, так оно есть, и так будет всегда.

________
* Каноник – католический священник.
** Шкаплеж – два куска освященной материи с начертанным на них именем богоматери, которые носили на груди католики.

Перевел с польского Михаил Ландман.
Рисунки А. Мелихова.