Калевала. Месть Еукахайнена

   Молодой лапландец Еукахайнен и старый, мудрый Вяйнямейнен поспорили, кто лучше поет песни. Конечно, в этом состязании победил старый певец. Тогда лапландец решил отомстить Вяйнямейнену...

Старый, верный Вяйнямейнен
Сам солового седлает,
В путь чубарого готовит,
Взнуздывает удалого
И в бока вонзает шпоры.

Молодой же Еукахайнен,
Тощий высохший лапландец,
Жгучей завистью снедаем,
Злобу выместить решает
На пришельце издалека,
Вековечном рунопевце.

Смастерил он лук упругий
Из огня и из железа,
Всю дугу покрыл он медью
И резьбой ее украсил.

Заострил кремней не мало,
Заготовил вдоволь перьев.
Наконечники он сделал
Из сосны. Из дуба – стержни:
Насадил на каждый кремний.
Стал закаливать он стрелы,
Опуская в жир кипящий,
В кровь змеиную густую.
Ждет он – где же Вяйнямейнен?
Долго тянется неделя.
То сидит он у окошка,
То он рыщет у сарая,
Слушает, припав к забору,
Смотрит, в поле выбегая.
За спиной – в колчане стрелы,
И под мышкой – лук прицельный.

Вот однажды утром ранним
После многих дней бессонных
Он заметил что-то в море,
На волнах за синей синью:
"То ли туча на востоке,
То ли утренняя зорька?"
Нет, не облака с востока,
Не багряный свет восхода,
Это – старый Вяйнямейнен,
Песнопевец вековечный!
И немедля Еукахайнен,
Жилистый лапландский парень,
Лук свой огненный хватает,
Стиснув цепкими руками,
На беду пришельца с юга,
На погибель рунопевцу.

Мать едва спросить успела,
Лишь окликнула родная:
"Ты куда помчался с луком,
На кого с дугой железной?"
И ответил Еукахайнен,
Произнес слова такие:
"Я пробью стрелой навылет
Сердце мудреца седого.
Рухнет наземь Вяйнямейнен
Со стрелою под лопаткой".
Стала мать корить упрямца,
Стала плакать, заклиная:
"Не стреляй ты в калевальца,
Вяйнямейнена не трогай!
Коли ты убьешь, ослушник,
Песельника Калевалы,
То погибнет радость в мире
И с земли исчезнет песня".

Вот тогда-то Еукахайнен
Призадумался немного,
Начал было колебаться.
Пальцы ищут ложе лука,
И рука стрелять готова,
Но противится другая.
Наконец, решась, промолвил:
"Пусть хоть дважды в этом мире
Сгинет радость – что такого!
Пусть и песни в бездну канут –
Выстрелю, не испугаюсь!"
Взял стрелу он из колчана,
Выбрал лучшую из лучших,
Вынул ту, что всех прямее,
Острую, с пером отменным.
Положил ее он в желоб,
К тетиве льняной приладил
И прицелился из лука.

Первая стрела рванулась,
Но взяла она высоко,
Вслед за ней взвилась вторая,
Только эта – ниже цели.
И тогда пустил он третью,
И она в коня вонзилась,
И под всадником качнулся,
Опрокинулся соловый,
Замертво упал чубарый.
Старый верный Вяйнямейнен,
Он с налету рухнул в море...

Возгордившись, Еукахайнен
Начал зычно похваляться:
"Ты не будешь, Вяйнямейнен,
Старец с ясными глазами,
Ты вовек уже не сможешь
По родным ходить пожогам,
По тропинкам Калевалы!"

Старый верный Вяйнямейнен,
Спорит с волнами крутыми
Шесть тяжелых дней без мала,
Шесть ночей нелегких кряду.
Впереди – вода без края,
Позади – лишь только небо.

Он плывет еще две ночи
И два дня тягучих летних,
Наконец, девятой ночью
На исходе дня восьмого
Боль насквозь пронзила тело,
Захлестнуло душу горе:
Пальцы ног скрутила стужа,
И суставы рук набухли.
Из Лапландии летела
Птица с северо-востока.
Не большим был этот беркут,
Но однако и не малым:
Бьет одним крылом о волны,
А другим он режет небо,
Бороздит хвостом он море,
Задевает клювом рифы.
" И, паря под небесами,
Даль окидывает взором.
Вот пловца увидел в море:
"Как ты в море очутился,
Почему, герой, бедуешь?"

Старый верный Вяйнямейнен
Открывает душу птице:
"Потому в пучину брошен,
Потому с волнами спорю,
Что погиб мой конь любимый,
Сам я жив остался чудом,
Только лишь свалился в воду,
Только навзничь рухнул в волны".
Раздался орлиный клекот:
"Не печалься понапрасну!
Заберись ко мне на спину,
Я тебя в мгновенье ока
Отнесу, куда захочешь.
Помню я тот день далекий,
Как готовил под посевы
Ты поляны Калевалы,
В Осмоле сжигал деревья.
И тогда одну березку
На опушке ты не тронул,
Чтобы дать приют пичугам,
Для меня привал оставить".

Посадил орел могучий
Вяйнямейнена на спину
И понес дорогой ветра,
По тропинкам вешних вихрей,
И домчал, держа на Север,
До туманной Сариелы.
Опустил его на землю
И опять поднялся в небо.