Г. Гейне. Невольничий корабль

Сам суперкарго мингер ван Кук
Сидит, погружённый в заботы:
Он калькулирует груз корабля
И проверяет расчёты.

– И гумми хорош, и перец хорош, –
Всех бочек больше трёх сотен.
И золото есть, и кость хороша.
И чёрный товар добротен.

Шестьсот чернокожих задаром я взял
На берегу Сенегала;
У них сухожилья, как толстый канат,
А мышцы – твёрже металла.

В уплату пошло дрянное вино,
Стеклярус да свёрток сатина.
Тут виды – процентов на восемьсот.
Хотя б умерла половина.

Да, если триста штук доживёт
До гавани Рио-Жанейро,
По сотне дукатов за каждого мне
Заплатит Гонзалес Перейро.



Так предаётся мингер ван Кук
Мечтам, но в эту минуту
Заходит к нему корабельный хирург
Герр ван дер Смиссен в каюту.

Он сух, как палка; малиновый нос
И три бородавки под глазом.
Ну, эскулап мой! – кричит ван Кук.
Не скучно ль моим черномазым?

Доктор, отвесив поклон, говорит:
– Не скрою печальных известий:
Прошедшей ночью весьма возросла
Смертность среди этих бестий.

На круг умирало их по двое в день,
А нынче семеро пали –
Четыре женщины, трое мужчин.
Убыток проставлен в журнале.

Я трупы, конечно, осмотру подверг,
– Ведь с этими шельмами горе:
Прикинется мёртвым, да так и лежит, –
С расчётом, что вышвырнут в море.

Я цепи со всех покойников снял
И утром, поближе к восходу,
Велел, как мною заведено,
Дохлятину выкинуть в воду.

На них налетели, как мухи на мёд,
Акулы – целая масса;
Я каждый день их снабжаю пайком
Из негритянского мяса.

С тех пор как бухту покинули мы.
Они плывут подле борта, –
Для этих каналий вонючий труп
Вкуснее всякого торта.

Занятно глядеть, с какой быстротой
Они учиняют расправу:
Та в ногу вцепится, та в башку,
А этой лохмотья по нраву.

Нажравшись, они подплывают опять
И пялят в лицо мне глазищи.
Как будто хотят изъявить свой восторг
По поводу лакомой пищи.

Но тут ван Кук со вздохом сказал:
– Какие ж вы приняли меры?
Как нам убыток предотвратить
Иль снизить его размеры?

И доктор ответил: – Свою беду
Накликали чёрные сами:
От их дыханья в трюме смердит
Хуже, чем в свалочной яме.

Но часть, безусловно, подохла с тоски, –
Им нужен какой-нибудь роздых.
От скуки безделья лучший рецепт –
Музыка, танцы и воздух.

Ван Кук вскричал: – Дорогой эскулап!
Совет ваш стоит червонца.
В вас Аристотель воскрес, педагог
Великого македонца!

Клянусь, даже первый в Дельфте мудрец,
Сам президент комитета
По улучшенью тюльпанов – и тот
Не дал бы такого совета!

Музыку! Музыку! Люди, наверх!
Ведите чёрных на шканцы,
И пусть веселятся под розгами те,
Кому не угодны танцы!

В бездонной лазури мильоны звёзд
Горят над простором безбрежным,
Глазам красавиц подобны они,
Загадочным, грустным и нежным.

Они, любуясь, глядят в океан,
Где, света подводного полны,
Фосфоресцируя в розовой мгле,
Шумят сладострастные волны.

На судне свёрнуты паруса,
Оно лежит без оснастки,
Но палуба залита светом свечей, –
Там пенье, музыка, пляски.

На скрипке пиликает рулевой,
Доктор на флейте играет,
Юнга неистово бьёт в барабан,
Кок на трубе завывает.

Сто негров, танцуя, беснуются там.
От грохота, звона и пляса
Им душно, им жарко, и цепи, звеня,
Впиваются в чёрное мясо.



Надсмотрщик –
Он хлещет каждое тело,
Чтоб не ленились танцоры плясать
И не стояли без дела.

И ди-дель-дум-дей и шнед-де-ре-денг!
На грохот, на гром барабана
Чудовища вод, пробуждаясь от сна,
Плывут из глубин океана.

Спросонья акулы тянутся вверх,
Ворочая туши лениво
И одурело тараща глаза
На небывалое диво.

И видят, что завтрака час не настал,
И, чавкая сонно губами,
Протяжно зевают, – их пасть, как пила
Усажена густо зубами.

И шнед-де-ре-денг и ди-дель-дум-дей, –
Всё громче и яростней звуки!
Акулы кусают себя за хвост
От нетерпенья и скуки.

От музыки их, вероятно, тошнит,
От этого гама и звона.
"Не любящим музыки тварям не верь", –
сказал поэт Альбиона.

И ди-дель-дум-дей и шнед-де-ре-денг, –
Всё громче и яростней звуки!
Стоит у мачты мингер ван Кук,
Скрестив молитвенно руки:

"О господи, ради Христа пощади
Жизнь этих грешников чёрных!
Не гневайся, боже, на них, – ведь они
Глупее скотов безнадзорных.

Помилуй их ради Христа, за нас
Испившего чашу позора!
Ведь если их выживет меньше трёхсот,
Погибла моя контора!"