Как я иллюстрировал "Слово о полку Игореве"
Владимир Андреевич Фаворский за работой.
"Слово о полку Игореве" – очень древнее литературное произведение, оно было написано в двенадцатом веке. В то время центром Руси, её столицей был Киев. Вся Русь делилась на отдельные княжества, уделы, которые должны были подчиняться великому князю киевскому. Но удельные князья враждовали друг с другом и часто, не договорившись, брались за оружие и решали спор битвой.
Русичи были народ рослый, сильный, живой и изобретательный в борьбе с природой, храбрый в защите своих границ от враждебных соседей. На юге Руси лежали бескрайние степи сплошь до Чёрного моря, и там с незапамятных времён кочевали разные народы. Кочевники не раз внезапно нападали на русские города и селения, жгли их, грабили, уводили жителей в плен и продавали пленных на берегу Чёрного моря в дальние страны.
То, что рассказано в "Слове о полку Игореве", как раз касается борьбы русских князей с одним из этих кочевых народов – половцами.
Русские князья во главе с великим князем киевским ходили в поход на половцев. Князь Игорь Святославич Новгород-Северский не участвовал в этом походе:
поход начался весной, и гололедица помешала конному войску Игоря подоспеть вовремя. Тогда спустя некоторое время Игорь решил идти в поход сам с братом своим Всеволодом. Они были храбрые и смелые, дружина у них была один другого лучше, и они решились одни, без других князей, победить половцев, но не осилили врага. Дружина их была побита, а князь Игорь попал в плен.
Об этом печальном событии рассказывает автор "Слова". И он, с одной стороны, хвалит русских князей и воинов за их храбрость, за их геройство. И в то же время горюет о том, что мешает им разрозненность, самовольство, злоба друг на друга, которые часто переходят в междоусобные войны. "Слово" осуждает раздоры и своевольства и призывает князей жить в согласии, чтобы не погубить землю русскую, не отдать её во вражьи руки.
Я давно работаю над "Словом о полку Игореве" и уже делал иллюстрации для этой древней поэмы.
Чтобы представить тогдашних людей, их одежду и вооружение, я прочёл древнюю летопись, где тоже рассказывается о походе Игоря, и нашёл кое-что, чего нет в "Слове". Например, что Игорь был ранен и что во время самой тяжёлой битвы он снял шлем, чтобы его узнавали русские воины и собирались вокруг него.
Затем я пошёл в наш московский Исторический музей и стал смотреть там древнюю одежду и оружие. Я увидел старинные мечи и модель червлёного щита. Он большой, красный, острым концом вниз и довольно тяжёлый. Луки и стрелы там более поздние, но по ним можно представить, какие стрелы и луки были в двенадцатом веке.
В то время воины были вооружены прямыми длинными обоюдоострыми мечами, для защиты тела надевалась кольчуга, а голова была защищена прочным стальным шлемом с острым верхом. Всадник обязательно имел лук и стрелы. Конь у него был лёгкий, степной, очень быстрый.
Титульный лист. Гравюра на дереве В. Фаворского.
"Слово о полку Игореве" звучит, как песня. Красота слов, складность повествования, песенность – всё это мне хотелось передать в иллюстрациях, в заглавных буквах и в орнаментах – узорах, окружающих картинки. Для этого мне надо было познакомиться с книжными орнаментами и красивыми буквами древних рукописей.
Тогда книги ещё не печатали, а писали от руки, и художник, который это делал, украшал книгу орнаментом, заставками и каждую заглавную букву делал по-новому, одну другой красивее.
В нашей Ленинской библиотеке есть рукописный отдел. Там собрано много рукописей разных времён и разных народов. Многие из них очень красиво украшены орнаментами и цветными рисунками, а есть совсем простые. Есть такие, по которым учился Пётр Первый, будучи ещё мальчиком. Там хранятся и древнерусские рукописи, мне их показали. Я собирал, срисовывал украшения, буквы и книжные орнаменты двенадцатого века.
Орнамент в древних русских книгах так богат и разнообразен, что можно рассматривать его без конца. Он меняется из века в век. В разные века жил свой орнамент. Например, в семнадцатом веке в книжном орнаменте были главным образом яркие цветы, а в двенадцатом веке, который был мне нужен, орнамент состоял из сложных переплетений и из зверей, которые дерутся друг с другом, проглатывают друг друга. Буквы были тоже со зверями или людьми. Узоры орнамента были суровые и мужественные, они соответствовали тому времени, когда русским людям всё время приходилось бороться с природой и с кочевыми народами за своё существование.
Затем я стал рассматривать древние рисунки, среди которых есть, между прочим, и изображения битвы с половцами. Но кроме того мне нужно было представить, как выглядели люди в то время. Для этого мне пришлось побывать в Третьяковской галерее, в зале, где помещаются древние иконы, и ещё просмотреть много книг. Я рассматривал древние стенные росписи и иконы. Очень часто живописец изображал на них современных ему людей. Это были простые суровые лица, озабоченные, с сильным характером.
Я старался увидеть людей, похожих на моих героев, и в жизни. Особенно интересовали меня украинцы, потому что всё, о чём рассказывается в книге, происходит на юге.
Ну, а потом я стал думать, как лучше разместить в будущей книге свои гравюры. Сшив толстую тетрадь, я сделал макет книги. Распределил в ней текст, нашёл места для задуманных мною картинок, придумал мелкие картинки па полях, придумал орнаменты и заглавные буквы – они должны были дополнять рассказ, помочь мне передать то далёкое время.
Потом я нарисовал все придуманные картинки в тетради и начал их гравировать.
Гравюра делается на досках из очень крепкого дерева – самшита, – которое растёт на Кавказе. Доски особенные – они торцовые: ствол дерева пилится поперёк на кружки высотой в два с половиной сантиметра, им придаётся прямоугольная форма, и из этих кусочков склеивается доска нужной величины. На доску наносится рисунок, но в обратном, зеркальном положении, и проверять, каким он получается, приходится с помощью зеркала. Рисунок наносится густой чёрной тушью, а потом весь покрывается тушью же, но разбавленной. Затем особыми ножичками, которые называются штихелями, начинаешь резать или гравировать. Штихели бывают разного размера и формы и могут проводить на доске разные углубления. Они как бы пашут доску, и на простой доске они вдоль слоев давали бы нужные углубления, а поперёк слоев только драли бы дерево, а на торцовой доске они во всех направлениях режут одинаково.
Оттого, что доску покрываешь тушью, она получается довольно тёмная, и постепенно из этой темноты как бы вытаскиваешь всё, что хочешь изобразить. Это очень интересно: тёмная доска позволяет как бы угадывать, что там в темноте, и таким способом идти дальше и дальше вглубь доски.
Когда после накатаешь валиком краску и оттиснешь на бумагу, то всё, что осталось на доске выпуклым, на бумаге получится чёрным, а все углубления будут белыми.
Плач Ярославны. Гравюра на дереве В. Фаворского.
В гравюре всё состоит из чёрных и белых пятен и штрихов. Даже серого в ней нет. Казалось бы, что такими средствами можно изобразить только зиму, снег, чёрные деревья без листьев и, может быть, ещё ворон. Но это не так. Художник разными штрихами и разным соотношением чёрного и белого стремится изобразить все цвета, всё, что он видит.
Белым штрихом на чёрном легко передать яркую молнию, блеск воды, мелькание освещенных листьев, блеск оружия и кольчуг. Лёгкими белыми штрихами можно передать туман, идущий от реки, и воздух, заслоняющий от нас далёкие предметы.
Передавая живые лучи солнца, их движение, перемешиваешь белые и чёрные линии, и они как бы шевелятся.
Чёрным пятном и штрихом передаёшь и мрачную тучу, и тёмную зелень дуба, и масть коня, и плащ воина, и тёмно-красное знамя. И если приглядеться, то видишь, что чёрное и белое всё время кажется разным: то тяжёлым и грузным, то лёгким и воздушным.
Гравируешь в увеличительное стекло, так как в книге часто бывают мелкие изображения людей, а надо передать характер лица: да и другие мелочи – листья, траву – было бы трудно сделать без увеличительного стекла.
Книга всегда начинается титульным листом. Так называется первая страница, на которой пишется всё, что касается книги: автор, название, издательство и год. На ней может быть и изображение. Напротив этой страницы часто помещается картинка, которая по своему содержанию относится ко всей книге. Мне хотелось, чтобы титул и эта картинка сразу показали читателю, о чём идёт речь в книге, и я решил поместить на картинке автора "Слова". Это воин, он в кольчуге, но в руках у него гусли. Он пел песни и играл на гуслях воинам и князьям русским, а сейчас говорит им о народной беде, о том, что творят половцы на русской земле, о пожарах и о несчастных женщинах, оплакивающих своих близких. Он указывает в сторону этих женщин, на титул. Я изобразил там ещё оружие, и знамя, и летящих соколов. Соколами называют в народе и смелых людей.
"Слово о полку Игореве", которое я иллюстрировал, не похоже на обычную книгу. Левая страница этой книги содержит древнерусский текст, а правая – перевод на наш теперешний язык, и обе они рассказывают об одном и том же. Поэтому я решил делать гравюры длинные, в разворот, сразу на две страницы. Я старался передать в них мужественный и суровый дух той эпохи, мне хотелось, чтобы вы, ребята, смогли увидеть боевую дружину двенадцатого века, храброго князя Игоря и его брата Всеволода, смогли представить, как были одеты воины, какое у них было оружие, смогли почувствовать красоту и ширь русской земли.
Битва Игоря с половцами. Гравюра на дереве В. Фаворского.
Но иногда художнику приходится отступать от исторической правды. Вот, например, в той гравюре, где Игорь отправляется в поход и зовёт войско идти за собой к Дону, на половцев, я изобразил всех воинов в полном вооружении, хотя тогда так в поход не ходили. Пройти длинный путь в тяжёлой кольчуге и шлеме было бы невозможно. Кто нёс их в заплечном мешке, кто навьючивал на лошадь, кто вёз на телеге. Но характер "Слова", его поэтичность, сила его образов требовали изображения воинов, готовых к бою. Ведь и сам автор, описывая воинов князя Всеволода, говорит, что они в полном вооружении.
В центральной картине на двух страницах я изобразил тяжёлую битву, когда половцы собрали все свои силы, окружили русских воинов, оттеснили их от воды, многих перебили, а Игоря ранили. Буй-тур Всеволод храбро бьётся, и половцам трудно стоять против него; но их всё больше и больше, и русские воины защищаются кто мечом и щитом, а кто просто топором. Тучи идут, молнии сверкают, стрелы летят, падают воины в степные травы, но русичи ещё держатся у своего знамени. Орнамент вокруг картины говорит о том, что соколов опутали и взяли в плен.
Каждая картинка имеет свои трудности, но эта, центральная, изображающая главное событие, пожалуй, была самой трудной. Прежде всего нужно было изобразить главных героев: Игоря, который смел, горяч и, может быть, даже опрометчив, всё берёт сильно к сердцу – и победу, и поражение, и плен; буй-тур Всеволода, более простого по складу, который, всё забыв, бьётся до последнего с врагами.
Кроме того, изображая битву, художник должен добиться впечатления, что много народу участвует с той и другой стороны, а ведь нельзя же буквально нарисовать тысячи людей на одной картине, необходимо сравнительно немногими фигурами передать множество. Для этого я, например, использовал раму, которая обрезает картину. Фигуры некоторых воинов только выступают из-за рамы, и кажется, что за ними идут ещё войска.
В гравюрах "Плач Ярославны" и "Бегство Игоря" мне особенно важно было изобразить природу, природу русскую, живую, которую мы любим и знаем. И чтобы эта природа отвечала Игорю и Ярославне, разговаривала с ними, как в "Слове".
Вот "Плач Ярославны". Раннее утро, солнце встаёт, туман постепенно уходит, со стен Путивля далеко видны река, леса. Ветер гонит облака. И тоскующая по мужу Ярославна обращается к солнцу, и к ветру, и к реке и просит их помочь Игорю и его воинам; она чувствует, что с ними несчастье и что мучает их жажда и усталость в далёкой степи.
Мне не сразу удавалось передать жест – обращение Ярославны к природе. Пробовал я нарисовать её с одной протянутой рукой, пробовал прижать ей обе руки к сердцу. Но это меня не удовлетворяло. Жест должен был быть сильным и выразительным: ведь Ярославна просила и солнце, и ветер, и Днепр. И тогда я изобразил Ярославну такой, как вы видите её на картине, протягивающей к солнцу обе руки. Мне кажется, этот жест больше передаёт её горе и мольбу.
Все картинки и текст я заключил в переплёт, на котором яркими цветами и золотом изобразил русских воинов, стерегущих границу. Они смотрят вдаль, остановив коней. Кони горячатся...
У переплёта другой язык, более яркий, чем у картинок внутри книги, как бы более возвышенный, но в то же время очень краткий. На переплёте художник должен в немногом сказать главное про содержание и в то же время дать книге одежду. В переплёте красота очень важна. Необходимо, чтобы он был красив.
Фигурные буквы и картинки на полях так же мимолётны, как упоминания в тексте о гусях и лебедях, об орлах и волках, о бедных русских жёнах и бегстве Игоря. Мелкие картинки на полях и буквы сопровождают весь рассказ и должны соединить книгу в одну песню.
И я хотел бы, чтобы было так, как говорится: "Из песни слова не выкинешь". Так бы и у меня в моей книге, которую я сделал из картинок, орнамента и украшенных букв, нельзя было бы ничего выкинуть. Добился ли я этого, вам судить.