Жорж Бизе (1838–1875)

   Мудрое, ясное и правдивое мастерство Бизе навсегда останется прекрасным образцом сочетания глубокой содержательности музыки с подлинно массовой силой ее воздействия.

И. Соллертинский

   Вечно та же милая шутка. Художник получает правильную оценку лишь через сто лет после смерти! Это печально? Нет. Это просто глупо.

Жорж Бизе


   Что бы он ни читал, всегда искал сюжет для оперы. Мечтал о Шекспире, Мольере, Гюго, а сочинял на бездарные либретто театральных ремесленников. Начинающему композитору не приходится выбирать. Сейчас Жорж и сам не мог понять, как сумел написать "Искателей жемчуга": уж очень убогой, полной несообразностей была пьеса Карре и Кормона. А "Пертская красавица"? Попробуй вдохновиться такими, с позволения сказать, стихами:

Итак, довольно ревновать!
А вам довольно флиртовать!
Условились!
Договорились!
Ах, отныне счастье мне возвращено!

   Впервые с сюжетом по-настоящему интересным Бизе встретился в драматическом театре. Летом 1872 года к нему пришел Леон Карвальо, бывший директор Лирической оперы. Это благодаря Карвальо были поставлены "Искатели жемчуга" и "Пертская красавица". Правда, "Пертской" не повезло: через три месяца после премьеры Карвальо обанкротился и оперу сняли. Теперь Леон возглавлял театр "Водевиль" и, как всегда, был полон новых планов.
   – Я решил поставить "Арлезианку" Доде. Вам вряд ли знакомо это имя: Доде недавно приехал в Париж из Прованса. Его пьеса не похожа на все, к чему мы привыкли: в ней нет ни занимательной интриги, ни острых диалогов, даже главная героиня, красавица из Арля, чьим именем названа драма, ни разу не появляется на сцене.
   – Нет того, нет другого – что же все-таки есть?
   – Есть чувство, характеры, прекрасный, выразительный язык. Доде – настоящий поэт. Вы не хуже меня знаете, что у нас во Франции музыка в драматическом театре – редкая гостья, но тут она необходима.
   Она действительно была необходима. Только музыка могла раздвинуть тесное пространство сцены, внести в сумрачную атмосферу драмы воздух полей и лугов, перекличку пастушьих дудок, веселые голоса крестьян, славящих "родного брата Мистраля большое солнце Прованса".
   Оркестрик в театре был крошечный – всего двадцать шесть человек, и, чтобы добиться красочного звучания, Бизе ввел недавно изобретенный саксофон, обладающий на редкость выразительным тембром, флейту-пикколо, прекрасно подражавшую свисту народной флейточки-галубэ, и тамбурин, без которого не обходится в Провансе ни один праздник.
   Но главным оставалось чувство – страсть сына фермера Фредери к женщине из Арля. Любовь – сильную, возвышающую героев над обыденностью, – вот что искал Бизе в бесчисленных либретто.

   Селестина Галли-Марье.

   Когда-то, еще учеником консерватории, он объявил войну "Белой даме", подразумевая под этим творением Буальдье все, что ненавидел в искусстве: сентиментальность вместо подлинных чувств, пустую развлекательность вместо жизненной правды, банальность музыкального языка вместо свежести и своеобразия.
   Однако назвать плохое плохим просто. Прошли годы, прежде чем Бизе создал "Кармен" – первую французскую реалистическую оперу-драму по новелле Проспера Мериме.
   Герой новеллы Хозе по силе чувства – родной брат Фредери: для обоих любовь – единственный смысл и содержание жизни, и, когда она гибнет, рушится весь мир. В новелле Хозе показан как личность незаурядная, но Бизе он представлялся иным: обыкновенным крестьянским парнем, мечтающим получить чин лейтенанта и жениться на "девушке в синей юбке с длинными косами", – таким был идеал девичьей красоты в его родном селении. Любовь к Кармен для Хозе равносильна катастрофе: она вырывает его из привычного круга, бросает в чуждый мир контрабандистов, приводит к преступлению.
   Хозе обычен. Необычна Кармен. Дерзкая, своевольная, не признающая над собой никаких законов, кроме веления собственного сердца, – подобной героини еще не знала оперная сцена. Пожалуй, в этой цыганке есть что-то общее с загадочной красавицей из Арля: властная притягательная сила, сеющая раздор и смятение, сводящая с ума, ввергающая в ад...
   "Пояснения, столь любезно высказанные вами, показали мне, что характер Кармен должен быть сохранен скрупулезно, и я сразу же поняла, что эта роль мне не подойдет, или, вернее, я не подхожу к ней" – такой ответ примадонны Опера Комеди не огорчил Бизе. Он знал актрису, которая сумеет создать образ цыганки. Сумеет, хотя, глядя на нее, всегда скромно, даже строго одетую, в пенсне, похожую скорее на ученую даму, чем на актрису, этого не скажешь. Но захочет ли знаменитая Селестина Галли-Марье отказаться от выгодных ангажементов ради его оперы?
   "Милостивый государь, как можете вы усомниться в моем сильном и искреннем желании быть исполнительницей вашей музыки? Буду счастлива исполнить произведение, подписанное вашим именем; ведь две последние партитуры – "Пертскую красавицу" и "Джамиле" я знаю на память почти целиком, вокальную партию и аккомпанемент".
   Селестина Галли-Марье многого ждала от Бизе. Но гений непредсказуем. Как, откуда пришла к нему мелодия сегидильи – изменчивая, обольстительная, дурманящая пряным ароматом акации – любимого цветка Кармен? Все мелкое, что снижало образ в новелле, композитор отбросил. Музыка раскрывала душу Кармен. В сцене гадания, когда карты предсказывают цыганке смерть, она возвышается до героини трагедии. Скорбь арии еще больше усиливается веселым щебетом подруг Кармен: им судьба сулит богатство и счастье.
   Бизе – мастер контрастов. Только настоящий оперный драматург, безошибочно чувствующий законы театра, мог так увидеть финал оперы – не в мрачном ущелье, как описано у Мериме, а на залитой солнцем площади, среди шумного веселья народного праздника. Драматический конфликт раскрыт здесь со всей наглядностью сценического действия: с одной стороны жизнь в ее буйном цветении, с другой – отчаяние и смерть.
   Селестина настолько сжилась с ролью, что относилась к ней почти как к собственному созданию Может быть, поэтому была так взыскательна, отвергая один за другим все варианты выходной арии героини:
   – Мне кажется, музыка должна сразу поразить публику, как сразу и навсегда поражает дерзкая цыганка сердце Хозе.
   Композитор внимательно посмотрел на певицу, как бы взвешивая ее слова, потом решительно отшвырнул лист в сторону:
   – Вы правы, это не то. Буду искать. Даже делая как можно лучше, я остаюсь намного ниже того, чего хотел бы достигнуть.
   Он хотел, чтобы его музыка потрясала, заставляла смеяться и плакать. Чтобы героями его опер были живые люди, а не раскрашенные оперные манекены.

   Портрет Селестины Галли-Марье в роли Кармен.

   С сентября 1874 года в театре Опера Комеди начали разучивать новую оперу. Репетиции проходили вяло и нерегулярно. Оркестранты открыто выражали свое недовольство: музыку Буальдье и других они привыкли играть чуть ли не с закрытыми глазами, а тут приходилось разучивать целые симфонии. Директор театра Дю Локль назвал музыку Бизе "кохинхино-китайской", и хотя китайского, а тем более кохинхинного* в ней ничего не было, словцо понравилось и с удовольствием повторялось театральными остряками.
   Хористы, неизменно равнодушные и сонные, понуро толпились на сцене, никак не реагируя на требования композитора: "Двигайтесь, живите! Поймите, вы испанцы, у вас горячая кровь!"
   Вот еще, никакие они не испанцы, а природные парижане и вовсе не собираются потакать капризам каждого автора. Спору нет, господин Бизе талантлив: в девятнадцать лет – лауреат Римской премии, блестящий пианист, которого, говорят, сам Лист поставил вровень с собой, автор нескольких опер. Да только ни одна из них не сделала Бизе богатым. Неудивительно: он слишком независим и имеет странную привычку говорить правду в глаза даже самым влиятельным особам – так в Париже карьеру не сделаешь!
   Не только хористы, но и мать жены Бизе тоже находила взгляды своего зятя странными и даже дикими. При Наполеоне III он дважды отказывался сочинять кантату ко дню рождения императора. А теперь, когда она хочет ввести Жоржа в дом премьер-министра Тьера, он вновь встает на дыбы: "Быть может, мои суждения лишены здравого смысла, но я предпочту отказаться от любого положения, если не добьюсь его сам и полностью своими силами. Я не уважаю людей, не умеющих жить абсолютно самостоятельно!"
   Ему были непереносимы всякого рода рекомендации и покровительства. Он дорожил своим честным именем и не желал связывать его ни с именем императора, доведшего Францию до поражения и позора**, ни с именем нынешнего премьер-министра, по чьим приказам расстреливали безоружных протестантов.
   Свободомыслие Бизе было хорошо известно в Париже. Директор консерватории Амбруаз Тома восторженно отзывался о его музыке, но не решался пригласить в число профессоров: "Я искренний поклонник вашего таланта, Жорж, но боюсь ваших идей!"
   Как и в пору, когда он только начинал, Бизе вынужден зарабатывать уроками и работой для издательств. Корректуры, переложения, оркестровки – тяжкий, изнурительный труд музыканта-поденщика. Он тратил на него по пятнадцать-шестнадцать часов в день, иногда больше. Бизе не привык жаловаться, но порой его охватывает отчаяние. В голове живут замыслы опер, симфоний, ораторий, но успеет ли он реализовать их? На творчество почти не остается времени. Выручает феноменальная одаренность: Бизе сочиняет, не прибегая к нотной бумаге, удерживая в памяти все произведение до мельчайших подробностей.

   Афиша первого парижского представления "Кармен". Художник Фантэн-Латур.

   Осенью 1873 года он сыграл друзьям полностью законченную оперу "Сид". Она была задумана для прославленного баритона Жана Батиста Фора, давно мечтавшего сыграть мужественный, героический характер.
   Взыскательный во всем, что касается искусства, артист был ошеломлен услышанным: "Признаться, никогда не думал, что вы можете написать так сильно. Я не побоюсь поставить "Сида" рядом с "Гугенотами".
   Однако, несмотря на хлопоты Фора, дирекция так и не заключила договор с композитором. Занятый, как всегда, срочными заказами, Бизе не имел времени записать партитуру.
   Опера, открывшая, быть может, новую страницу в истории не только французской, но и мировой музыки – ведь она создавалась в один год с "Кармен", – погибла безвозвратно!
   ...Порой Жоржу казалось, что все награды, предназначенные ему, он уже получил в детстве. В консерватории Бизе шутя побеждал на любых конкурсах, вплоть до последнего, самого главного – на Римскую премию. Причем работу над конкурсной кантатой умудрился совместить с сочинением оперетты для театра Оффенбаха.

   Жорж Бизе в Риме. Карандашный набросок пианиста Гастона Пианте. 1860 год.

   Пока он был послушным школяром, не выходящим за рамки общепринятого, все было хорошо. Но стоило свернуть с накатанной дорожки, попытаться заговорить по-своему, как перед ним выросла стена. Враждебность не была открытой, она пряталась за любезными улыбками, но все попытки продвинуться вперед разбивались о непреодолимую преграду.
   Он давно расстался с иллюзиями. Знал: успех оплачен заранее. Не талантом, не мастерством – деньгами. Как и при империи, они решали все. Бездарности нанимали клакеров***, и те шумно аплодировали всякой дряни. Продавалась и пресса, – правда, дороже.
   Но это был не его путь. Еще на премьере "Пертской красавицы" Бизе запретил шефу клаки хлопать. Он хотел узнать истинную цену своей музыки. Он верил, что сумеет написать произведение, которое само пробьется к сердцам слушателей.
   Да, жизнь трудна, порой невыносима. Но все равно она прекрасна.
   В конце концов, даже в плохом можно найти хорошее. Работая для издательств, он так "набил руку", что за два месяца не спеша закончил партитуру "Кармен".
   – Всего два месяца, мой дорогой Эрнест, на тысячу двести страниц партитуры, в которой, уверяю тебя, есть немало интересного! – Жорж обожал подтрунивать над Эрнестом Гиро. Они подружились еще в Италии. Счастливые, благословенные годы! Оба беззаботные стипендиаты Академии, они целыми днями распевали Моцарта. Гиро – умница, превосходный музыкант, но ужасно медлителен. Вот и сейчас он только руками развел:
   – Жорж, за тобой не угнаться!

   Жорж Бизе в Риме. "Кармен" – первое представление. Сцена из второго действия.

   Тем временем в театре творилось что-то странное: хористы, оркестранты, даже директор ловили себя на том, что все время напевают мелодии оперы – куплеты и марш тореадора, хор мальчиков, сегидилью, цыганскую пляску, хабанеру – так стала называться выходная ария Кармен. За основу Бизе взял песенку некоего Ирадьера, но поступил с ней, как скульптор с камнем: отсек все лишнее, придав банальному мотиву остроту и характерность. Яркая, запоминающаяся с первого раза хабанера стала настоящим портретом красавицы цыганки.
   Когда на репетиции Галли-Марье, одетая точно так, как описал Мериме: в короткую юбку, туфли красного сафьяна, с большим букетом акации, заткнутым за край сорочки, – запела своим низким волнующим голосом о любви, свободной, как птица, хор и оркестр разразились аплодисментами. Перевоплощение было полным. Настоящая цыганка, бесстыдная, дерзкая, легкой, танцующей походкой подошла к Хозе и бросила ему цветок – знак любви.
   Последние репетиции проходили с увлечением. Никто не сомневался в успехе. Премьеры ждали как праздника. Первый акт, казалось, оправдал надежды. В антракте к Бизе подходили знакомые и незнакомые, поздравляли, восхищались. Тепло встретили второе действие, особенно куплеты и марш тореадора. Но чем дальше уходила опера от привычной развлекательности, тем холоднее становилась публика. Финал прошел при ледяном молчании зала.
   Что это? Комическая опера? Но тогда как понять жестокую кровавую развязку? Буржуазный Париж, составлявший публику премьер, был обескуражен.
   Бизе, внешне спокойный, пожимал руки немногих друзей, пришедших за кулисы. Он ушел из театра последним. С ним был Гиро – старый испытанный друг. Всю ночь бродили они по улицам Парижа. Как ненавидел сейчас Бизе этот город, такой прекрасный и такой жестокий в своем равнодушии.
   Газеты, вышедшие на следующий день, нашли музыку оперы слишком ученой, непонятной, лишенной мелодии. Бизе даже упрекали в перегруженности оркестровой партии, хотя его мастерство оркестратора прежде никогда не ставилось под сомнение.
   За всеми этими обвинениями стояло главное – возмущение безнравственностью сюжета. Демократизм композитора, горячее сочувствие, с которым он показал главных героев – цыганку, солдата, работниц табачной фабрики, контрабандистов, – вот что привело в бешенство просвещенных ценителей прекрасного. К таким людям привыкли относиться с презрением, а после недолгих дней Парижской коммуны – с ненавистью и страхом, но признать за ними право на человеческое достоинство, на глубину и силу чувств – это было равносильно бунту!
   И все-таки Бизе не сомневался в том, что создал настоящее произведение. Некоторые критики назвали его оперу собранием песенок, маршей и танцев. Этим "знатокам", не умеющим отличить мажор от минора, невдомек, что "песенки" и "марши" объединены стержнем драматургического замысла. Через всю оперу проходит, изменяясь, тема Кармен – то радостная, полная жизни и огня, то трагическая, как ее судьба.
   А популярные жанры он выбрал сознательно: композитор обязан облегчить понимание своего сочинения ясной доходчивой формой. Своим ученикам Жорж не уставал повторять: любые чувства, даже самые неуловимые, должны быть выражены крепкими средствами. Только хорошо написанный труд дойдет до потомства!
   Через два месяца после премьеры Бизе заболел тяжелой ангиной. Гиро, зашедший проведать друга, был поражен тем, как сильно он изменился. На мгновение сердце сжала тревога. Но нет, что может случиться с Жоржем? Его стойкий характер, насмешливый ум и доброта служили опорой многим, не только Эрнесту. Да и не умирают в тридцать шесть!
   Едва оправившись после болезни, Бизе с женой и маленьким сыном уехал в Буживаль – дачное местечко под Парижем. Композитору казалось, что воздух столицы отравляет его.
   2 июня 1875 года в Опера Комеди в тридцать третий раз шла "Кармен". Несмотря на резкие отзывы критики, опера вызывала все больший интерес публики и давала устойчивые сборы. В вечер спектакля Галли-Марье была особенно взволнованна. Она и сама не могла понять, в чем причина. Только назавтра Селестина узнала: ночью умер Бизе.
   Врач Лефевр объяснил: "Композитор проделал колоссальную работу во время сочинения и репетиций оперы. Каждую зиму он неоднократно заболевал ангинами, что, однако, не отзывалось вредно на его здоровье. Может быть, физическая и моральная депрессия, явившаяся следствием неожиданного провала "Кармен", вызвала резкое ослабление организма". А сам Бизе в статье, напечатанной еще в 1867 году, признался: "Поверьте, пристрастная критика – это жестокое, страшное, смертоносное оружие!"
   За день до смерти Бизе подписал договор на постановку "Кармен" в Вене. Он не знал, что это было началом славы. В 1876 году "Кармен" услышал Чайковский: "По-моему, это в полном смысле шедевр, то есть одно из тех немногих произведений, которому суждено отразить в себе в сильнейшей степени музыкальные стремления целой эпохи... Я убежден, что лет через десять "Кармен" станет самой популярной оперой в мире".
   Да, на этот раз не понадобилось ждать сто лет, как говорил в одном из писем Бизе. Проживи композитор хотя бы еще лет пять – он стал бы свидетелем невиданного триумфа своей оперы. "Кармен" действительно стала самой популярной оперой в мире, навсегда обессмертив имя своего создателя.
   К тысячному представлению оперы на французской сцене композитор Альфред Брюно писал: "Музыка Бизе так полна жизни, так глубоко горестна и вместе с тем так бодра... как будто хочет возместить – увы! – столь безвременную кончину нашего великого музыканта. Бизе писал ее своими слезами и кровью; он вырвал свое сердце и оставил его нам, трепещущее, сверкающее и поющее, – в этих полных великолепного реализма страницах".

___________
* Кохинхина – европейское название Вьетнама в XIX веке.
** При Наполеоне III Франция потерпела сокрушительное поражение в войне с Пруссией.
*** Клакеры – подставные зрители, специально нанимавшиеся для создания искусственного успеха или провала спектакля.