Г. Матвеев. Зелёные цепочки (продолжение)




Дядя

   Бураков устал за последние дни. Не раздеваясь, он прилег на диван и незаметно уснул. Его разбудил телефонный звонок. В трубке он услышал знакомый голос майора:
   – Проверить у людей оружие. Мальчика возьмем с собой и по пути завезем домой. Переоденьтесь.
   – Есть!
   Через полчаса две машины быстро помчались по затемненным улицам Ленинграда. Только узкий луч замаскированной фары прорезал темноту.
   У одного из домов Петроградской стороны передняя машина остановилась: Ваську довезли до дому. Затем, мигнув красным сигналом, машины двинулись дальше, к улице Воскова.
   В доме номер тринадцать по улице Воскова, в конторе домохозяйства помещался штаб объекта. В комнате находились двое дежурных, когда вошел человек с седыми волосами – это был майор – и потребовал вызвать управхоза. Тот немедля явился, и майор предъявил ему свое удостоверение.
   Заспанный управхоз протер глаза и, прочитав удостоверение, выслал из комнаты дворника и дежурных. Майор остался с управхозом.
   – У вас живет в доме Воронов Сергей Харитонович? – спросил майор.
   – Да, в квартире семь. Давно живет.
   – К нему приехал в июле месяце племянник из Луги?
   – Верно. Говорили мне, что приехал какой-то родственник.
   – Он у вас не прописан?
   – Нет... Сейчас много приехало беженцев – много непрописанных...
   Они вышли во двор.
   – Окна квартиры выходят на улицу? – спросил майор на ходу.
   – Да. Все на улицу, кроме одного.
   – Черный ход имеется?
   – Есть.
   На улице, под окнами квартиры, майор оставил двух красноармейцев, во дворе одного, у черного хода – двоих. Затем майор с Бураковым, управхозом и двумя бойцами поднялись во второй этаж, вытащили из кармана пистолеты. Управхоз позвонил.
   За дверью послышалось шарканье, и женский голос спросил:
   – Кто там? Валя, ты?
   – Это я, управхоз, откройте, гражданка Воронова, – сказал управхоз.
   Зазвенела цепочка, затем скрипнул железный крюк.
   – Это управхоз пришел, Сережа, – крикнула кому-то женщина.
   Услышав слово "Сережа", майор облегченно вздохнул.
   Щелкнула задвижка, а за ней французский замок. Дверь открылась.
   – Оставайтесь на месте, гражданка, – сказал майор, быстро проходя в прихожую.
   Майор, уже зная со слов управхоза расположение комнат, направился в конец квартиры. Когда он проходил через столовую, то заметил, что в задней комнате кто-то быстро метнулся к окну. Послышалось легкое шуршанье бумаги. Затем человек перебежал комнату, выскочил в темный коридорчик, оттуда в кухню. Торопливо открыв черный ход, человек распахнул дверь...
   – Вернитесь назад! – раздался голос, и два электрических фонарика ярко осветили злое, напряженное лицо мужчины.

Засада

   Обыск продолжался долго. Но ничего важного обнаружить не удавалось. Майора удивляло обилие ценных, дорогих вещей, посуды и полное отсутствие старья. Казалось, будто люди переехали сюда недавно, а между тем Вороновы жили здесь долго.
   Неожиданно раздался густой приятный звон стенных часов в красивом футляре. Майор обратил внимание, что стрелки часов стоят на десяти часах. Он подошел к часам и внимательно разглядел их. Это был дорогой механизм. Майор попробовал открыть дверцу. Она оказалась на замке.
   – Они не открываются, ключ потерян, – мрачно заметил хозяин.
   – А мы их все-таки откроем, – сказал майор и приказал одному из приехавших с ним людей заняться часами.
   Потом майор принялся разглядывать альбом с новыми открытками, исподлобья наблюдая за Вороновым. Воронов с тревогой посматривал на красноармейца, возившегося с часами.
   – Мудреный замок, товарищ майор, разрешите сломать?
   – Ломайте.
   Через минуту замок щелкнул. Майор принялся осматривать часы. Внутри футляра оказалась пыль. В нижней части часов – выдвижной ящик. Майор вытащил его. В ящике лежали завернутые в суконную тряпку золотые монетки царской чеканки. Вот почему беспокоился Воронов! В это время Бураков, работавший в соседней комнате, принес пачки советских денег, найденные им в потайном отделении книжного шкафа. Там же нашлись документы, письма, квитанции, всевозможные записные книжки.
   – Пятьдесят восемь тысяч рублей советскими и семьсот двадцать рублей золотыми, царской чеканки. Так, гражданин Воронов? – спросил майор, после подсчета.
   Воронов кивнул головой. Губы у него дрожали.
   Обыск продолжался. По расчетам майора, после девяти часов утра должен был прийти однорукий или один из его сообщников.
   – Больше у вас в квартире никто не живет? – мимоходом спросил он у хозяйки.
   – Никто, – ответил за нее муж.
   – Гражданка Воронова, я спрашиваю вас. Больше в квартире у вас никто не живет?
   – Не-ет...
   – Подумайте. Нам известно, что у вас без прописки проживает родственник.
   – Ах, племянник! – обрадовалась Воронова. – Он еще мальчик. От немцев убежал из Луги. Жил у нас, это верно. Но только насчет прописки мы не виноваты. Два раза заявляли. Спросите управхоза.
   – А где племянник?
   – Не знаю, гражданин, – сказала жена, мельком взглянув на мужа. – Вчера вечером ушел и не вернулся. Боюсь, как бы с ним несчастья не случилось.
   В это время вошел Бураков с небольшим чемоданчиком. Майор сразу узнал чемодан – точно такой ему принесла студентка. Хозяева заметно смутились.
   – Между дверьми стоял, – сообщил Бураков, передавая чемодан начальнику.
   – Это на случай тревоги, – поторопилась объяснить Воронова. – Когда я в подвал спускаюсь, то беру с собой,
   – Ключ есть или опять будем ломать?
   – Есть, есть, – торопливо сказала Воронова и вытащила из кармана ключи. – Вот этот...
   Майор, не торопясь, открыл чемодан. В нем лежало завернутое в салфетки, в носовые платки множество золотых вещей: перстни, медальоны, часы, табакерки и много других драгоценностей.
   В другой половине чемодана – пачки советских денег.
   – Тут больше, чем в любом магазине Мосторга! – сказал майор, высыпая золото из узелков на стол.
   – Нет, пожалуй, там не найдешь таких, – с дрожью в голосе сказал хозяин. –Тут чистой воды камешки.
   Обыск продолжался.
   Время близилось к полудню. Уже два раза прозвучал сигнал воздушной тревоги. Вскоре после отбоя второй тревоги по улице Воскова прошел однорукий человек.
   На знакомом окне второго этажа в доме номер тринадцать он увидел, что белые бумажные полоски были порваны внизу. Однорукий слегка вздрогнул. Никакой случайности не могло быть. Сетка была порвана в условленном месте. Это был сигнал опасности...
   Однорукий закурил и повернул обратно.

Встреча с одноруким

   Мишка совсем не завидовал Васькиной удаче. Поимка ракетчика была их общей удачей, а у самого Мишки было особое задание. Над ним он работал с первого дня знакомства с майором.
   Каждое утро Мишка уходил на Ситный рынок и полдня толкался среди людей, постоянно возвращаясь к ларьку, у которого в тот памятный день он встретил однорукого.
   Потом он шел по улицам, подолгу задерживаясь на трамвайных остановках и перекрестках. Он надеялся встретить однорукого на Петроградской стороне.
   Стоя у витрины какого-то магазина, Мишка наблюдал за прохожими. Из боковых улиц людские потоки разбивались здесь, у проспекта, на две струйки и двигались в разных направлениях. Над головой, из радио-рупора неслись звуки какого-то романса. Мишке пение не доставляло никакого удовольствия. Он с раздражением взглянул на репродуктор.
   Как раз в этот миг, кто-то настойчиво дернул его за рукав. Мишка взглянул и обомлел. Около него стоял однорукий. Он поманил мальчика пальцем и отошел в сторону.
   От неожиданности Мишка растерялся, но потом смело подошел к однорукому.
   Однорукий, обняв Мишку за плечи, пошел по улице.
   – Мальчик, ты хочешь заработать? – спросил он вполголоса.
   – Хочу. Я что надо делать?
   – Отнести письмо и принести обратно ответ. Я тебе хорошо заплачу.
   – Я далеко нести записку? – спросил Мишка, разыгрывая из себя глуповатого парня.
   – Нет, недалеко!
   – Я сколько вы мне заплатите?
   – Сейчас я тебе дам десять рублей, а когда принесешь ответ, еще тридцать. Согласен?
   Мишка немного подумал, искоса поглядел на однорукого и согласился.
   – Вот письмо. Улица Воскова, дом номер тринадцать, квартира семь. Спросишь Воронова, Сергея Харитоновича или его жену – Анну Григорьевну. Отдашь письмо, и пускай они напишут ответ. Понял?
   – Понял. Я куда принести ответ?
   – Ответ принесешь на Геслеровский. Знаешь, где садик на углу Зелениной. Я буду ждать тебя на углу, в садике, где дом разрушен.
   – Ладно.
   Мишка повторил адрес и получил десять рублей.
   – Я эти получишь, когда вернешься, – сказал однорукий, показав тридцатирублевую бумажку. – Иди живей, не задерживайся!
   Мишка сунул письмо и деньги в карман и быстро зашагал. Нужно было что-то предпринять. Но что? Улица Воскова находилась совсем близко. Задержаться, начать искать телефон – пожалуй все дело испортишь.
   ...В квартире Воронова обыск закончился к вечеру. Майор ждал темноты, чтобы отправите арестованных, а пока изучал архив, разбирая и просматривая старые письма, квитанции, документы.
   К вечеру у майора уже пропала всякая надежда на приход однорукого. Вдруг зазвонил звонок у входной двери. Все насторожились. Майор вышел в прихожую, потушил свет, спрятался за вешалку. Один из дежурных широко распахнул дверь и отошел в сторону. На площадке стоял мальчик.
   – Здесь живет Воронов, Сергей Харитонович? – спросил Мишка, вглядываясь в темноту прихожей.
   – Проходите.
   Лишь только Мишка переступил порогов прихожей зажегся свет. Перед ним стоял майор. От удивления Мишка не мог сказать ни одного слова. Он растерянно поглядывал то на нахмуренное лицо майора, то на незнакомых красноармейцев.
   – Что вам нужно? – сухо спросил майор.
   – Письмо вот... Я письмо принес Воронову, – наконец сказал мальчик, вытаскивая конверт.
   – Идем за мной!
   Они пришли в кухню. Майор быстро распечатал и прочитал письмо.
   – Ну, рассказывай. Кто тебя послал?
   Мишка подробно рассказал о встрече с одноруким.
   – Ты хорошо сделал, что принес письмо, – сказал майор. – Подожди, сейчас получим ответ, и ты отнесешь его.
   Майор прошел в столовую. Воронов, сидя на диване, дремал.
   – Гражданин Воронов, – окликнул его майор, – вам письмо принесли. Читайте!
   Воронов нерешительно взял письмо, вытащил листок и прочитал:
   "Собирался по пути заглянуть, но задержали дела. Как здоровье? Ч.".
   – Это мой сослуживец по артели пишет. Видимо, думает, что я заболел, – спокойно сказал Воронов, возвращая письмо.
   – Письмо принес мальчик. Он ждет ответа. Можете написать, но про обыск ни слова.
   Воронов подсел к своему столу и написал несколько слов. Майор прочитал: "По болезни не мог прийти на работу. Боюсь, что придется лечь в больницу. Воронов".
   – Вы не больны! – возразил майор. – Пишите так: "Не вышел на работу по уважительной причине. Здоров". Это будет верней.
   Воронов без возражений, точно написал то, что предложил майор.
   – Подпишитесь, – подсказал майор, заглядывая через его плечо. – На конверте напишите адрес.
   Воронов написал на конверте адрес артели, где работал, и вложил письмо.
   Вернувшись в кухню, майор сел напротив Мишки и задумался.
   "Два письма, два конверта. Которое из них послать и в каком конверте? Вопрос о болезни мог быть условным сигналом, предупреждавшим однорукого. С другой стороны, продиктованные им самим строки могли еще больше напугать и насторожить сообщника. Как поступить дальше? Ведь действовать надо смело и быстро".
   – Миша! – сказал, наконец, майор, перекладывая в чистый конверт письмо, написанное под диктовку. – Передай его однорукому. Скажи, что ты долго звонил, прежде чем тебе открыли. Дверь открыла тебе женщина. В квартиру, скажи, тебя не пустили. Ждал на лестнице. Ответ вынес тебе мужчина, но ты не знаешь – Воронов это или кто-нибудь другой. Отдал письмо и сказал: "вот ответ!" Понял?
   – Понял!
   – Пойдешь по Пушкарской, на Зеленину выйдешь по Рыбацкой, где ходит трамваи. Подожди еще минутку.
   Майор вышел в прихожую, вызвал Буракова и минуты две говорил с ним вполголоса.
   Минут через пять Мишка уже быстро направлялся к условленному месту. Следом за ним из подъезда выскользнула темная фигура человека и исчезла в первом переулке на Пушкарской.
   На улице темнело, когда Мишка подошел к садику. Он остановился недалеко от разбомбленного дома. Однорукого на месте не оказалось. Мишка волновался: он забыл спросить майора, что делать после передачи письма. Следить ли за шпионом дальше или вернуться домой? Облокотившись о решетку, он ждал.
   В сумерках пешеходы спешили, перегоняя один другого. Прошло несколько трамваев. Наискосок от Мишки, на другой стороне улицы стояла полуторка. "Какой-нибудь военный по пути с фронта заехал домой", – подумал мальчик, вглядываясь в темный силуэт машины. За стеклом кабины едва заметно белело лицо шофера и рядом с ним еще чье-то. Время шло, но однорукий не приходил.
   Мишка вспомнил сестренку, и ему стало грустно. Наверное, сейчас Люся ложится спать и только успеет заснуть, как по тревоге им придется спускаться в подвал.
   В это время хлопнула дверца, и от машины отделился человек. Он перешел улицу и остановился перед Мишкой.
   – Кого ты ждешь, мальчик?
   Мишка смерил глазами громадную фигуру мужчины и вызывающе ответил:
   – А вам какое дело?
   – Ответ принес? Ты ведь на улицу Воскова ходил и за это получил десятку. Давай ответ, а я дам тебе обещанную тридцатку.
   – А кто вы такой? – спросил Мишка, выгадывая время.
   – Слушай, некогда мне с тобой канителиться! Посылал тебя мой товарищ, инвалид. Он сейчас занят и просил меня сходить за ответом... Принес или не принес?
   – Принес.
   – Давай и бери деньги.
   – Больше ничего не надо?
   – Ничего. Шагай к дому.
   Мишке ничего не оставалось делать, как уйти. Едва он завернул за угол решетки, как сейчас же повернул назад и выглянул. Великан-шофер остановился около своей машины. Не раздумывая, Мишка перебежал улицу и по развалинам разрушенного дома начал пробираться к машине... Вот хлопнула дверца, заскрежетал стартер, фыркнул мотор, и машина тронулась. Мишка выскочил из укрытия, пропустил машину мимо себя и, догнав, уцепился за задний борт кузова. Остальное было делом знакомым. Мишка ловко подтянулся, затем перекинул ногу через бортик и оказался в кузове. В машине лежали какие-то ящики. Прячась за ними, он ползком пробрался вперед и прильнул к кабине.

На машине

   Машина шла быстро. Шофер вел ее, не обращая внимания на рытвины. В кузове все подпрыгивало и грохотало. Холодный ветер обжигал лицо и руки, но Мишка, крепко уцепившись за борт грузовика, ликовал – теперь-то он все разузнает! Мысль об опасности ни разу не мелькнула в его голове.
   Машина промчалась по Кировскому проспекту, затем через один мост, через другой. Вот и Новая Деревня. Потом машина свернула, но куда – Мишка не мог разобрать.
   По небу шарили лучи прожекторов. Где-то мелькнули разрывы зениток. Стало светлей. Мишке казалось, что следом за ними мчится еще какая-то машина. На одном из поворотов он ясно разглядел ее контуры.
   Ветер забирался в рукава, за воротник, и некуда было от него укрыться. Мишка подобрался к окну кабинки и заглянул в него. В неверном отблеске вспышек разрывов Мишка успел разглядеть человека, сидевшего рядом с шофером. Однорукий!
   Мишка прижался ухом к холодному, как лед, железу кабинки, но о чем говорили сообщники, он не мог разобрать.
   Дорога пошла в гору. По бокам замелькали силуэты маленьких дачных домиков и сады. Значит, они выехали на окраину города.
   Неожиданно машина затормозила, остановилась, мотор заглох. Из кабины вышел однорукий. Мишка съёжился в углу комочком и замер. Послышались гудки, и мимо пронеслась обгонявшая их машина.
   – Где они? – услышал Мишка голос однорукого.
   – Вон за теми домами, до самого парка – ответил шофер, вылезая из кабинки. – Темные пятна – это все воинские части. Видите?
   Некоторое время оба стояли молча, изучая местность.
   – Кто-то идет? – прошептал однорукий.
   Мишка высунул голову над бортом кузова и увидел приближающуюся фигуру человека.
   – Эй, друзья! Не найдется ли у вас закурить? – спросил сиплый мужской голос.
   – Найдется, – ответил однорукий. – Закуривай!
   Вот спасибо-то! Даже папиросочка...
   Чиркнула спичка, и Мишка успел разглядеть простодушное лицо красноармейца.
   Яркие вспышки, словно зарницы, осветили горизонт. Все трое обернулись.
   – Смотри, что делают, дьяволы... Каждую ночь бомбят, – проговорил красноармеец.
   – Где-то на Петроградской стороне бросил, вздохнул однорукий. – Наверно, к штурму готовится.
   – Ну, насчет штурма ничего у него не выйдет, – уверенно возразил красноармеец.
   – Думаешь? Драться-то некому.
   – Почему некому – народу много.
   – Вы тоже на фронт идете?
   – Конечно, дойдет и до нас черед, а пока стоим вот, ждем. Мы, значит, в резерве, – ответил красноармеец.
   – Вот как! И давно вы тут стоите?
   – Вторые сутки. Как обучение кончилось, сюда подвели. Поближе.
   – Разведчики немецкие не видят? Как бы вас не разбомбили раньше времени.
   – Мы замаскировались. Вон, ни одного огонька, ничего незаметно.
   – Не мерзнете? Теплое дали? – спросил шофер.
   – Это военная тайна, браток, – спохватился красноармеец. – Насчет снабжения и все такое...
   – Это верно, – чуть насмешливо согласился однорукий. – Болтать не следует, – и, обращаясь к шоферу, спросил: – Можно ехать? Аварию ликвидировали?
   – Аварию? – удивился шофер, и, сообразив в чем дело, поспешил ответить: – Исправил. Едем!
   Шофер завел мотор, однорукий залез в кабину.
   – Ну, поехали, браток! – крикнул однорукий.
   Машина тронулась. Снова ветер начал забираться во все щелки одежды. Машина свернула в переулок, пошла тише и скоро остановилась.
   Из кабинки вылез однорукий.
   – Постарайся не опоздать, – сказал он, захлопнув дверцу.
   – Не опоздаю, – ответил шофер.
   Машина помчалась, и тут только Мишка сообразил, что он опять потерял однорукого.
   Водитель, казалось, хорошо знал дорогу. Сворачивал в переулки круто и смело, иногда на короткое время зажигал фары. Наконец, он повернул последний раз, остановился и дал два гудка. Мишка высунул голову. Машина стояла перед деревянными воротами. Во дворе залаяла собака. Загремела железная скоба, и ворота открылись.
   Они въехали во двор.
   – Что долго, Сеня? – послышался женский голос, когда мотор заглох.
   – Дела задержали, – ответил шофер. – Привез тебе керосину.
   Мишка затаился. Сейчас они начнут выгружать керосин и обнаружат его.
   – Какие новости? – спросила женщина.
   – Тише ты, Грумик, – прикрикнул шофер на собаку, которая повизгивала от радости и прыгала вокруг хозяина. – Какие? Под Пулково сильные бои.
   – В городе драться станут?
   – Ну, да! Со всех сторон окружили. Город сдадут... – говорил шофер, поднимая сидение в кабинке. – Держи-ка, Катя. Это на чердак, – шепотом продолжал он, передавая жене чемоданчик. – Только не урони!
   – Тяжелый опять... – заметила женщина.
   – Ну, поставь в сени, я подниму сам.
   – Боюсь я, Сеня.
   – Ничего, ничего. Сам по себе не взорвется. Пошли!
   Когда шаги удалились и хлопнула скрипнувшая дверь, Мишка облегченно вздохнул. В ответ на этот вздох послышалось грозное ворчанье собаки.

Заживо похороненный

   В то время, когда Мишка мчался в полуторатонке в неизвестном направлении, его команда, по обыкновению, собралась в своем штабе. Не дождавшись командира, ребята разошлись на свои посты. Вася со Степой направились вдоль по Большому проспекту. Около Бармалеевой улицы Васька посоветовал приятелю свернуть налево, а сам отправился к площади Льва Толстого. Встретиться условились часа через два у Дома Промкооперации.
   Но едва Степа дошел до Проспекта Щорса, как захлопали зенитки и завыла сирена. Мальчик устремился к большому пустырю, где можно было укрыться.
   Над головой в воздухе рвались снаряды, гудели самолеты.
   Ярко-желтая ракета взлетела в небо и повисла фонариком на невидимом парашюте. Заметив откуда она была пущена, Степа сорвался с места и побежал по улице. Длинный забор какого-то склада... Здесь где-то скрывается враг!
   Фонарик в небе погас. Степка прижался к забору, увидав, что из калитки вышла темная женская фигура в длинном пальто. Она огляделась по сторонам и, не заметив пешеходов, подняла руку.
   Мелькнул язык пламени, вверх взлетела белая полоска. Хлопок – и новый фонарик ярко загорелся в небе, освещая местность.
   Женщина быстро пошла, поминутно оглядываясь. Вот она дошла до конца улицы и скрылась за поворотом. Что есть духу, Степка бросился за ней. На углу он остановился и осторожно выглянул. Женщина была недалеко. Она шла спокойным шагом в тени домов.
   Свет ракеты, как пламя близкого пожара освещал дома на другой стороне улицы. Зенитки оглушительно били где-то совсем близко. Звонко щелкали осколки по железным крышам. Но Степка ничего не замечал, кроме идущей впереди ракетчицы. На всякий случай мальчик нащупал в кармане электрический фонарик – подарок Буракова.
   В это время завыла бомба, земля дрогнула и словно раскололась со страшным треском. Женщина прижалась к водосточной трубе. Теперь она была в нескольких метрах, и Степка замедлил шаги.
   Завыла вторая бомба. Снова качнулась земля, но взрыва не последовало. "Не разорвалась!" Неожиданно женщина бросилась вперед и скрылась под воротами соседнего дома. Мальчик последовал за ней, миновав арку, снова увидел ее посреди пустого двора.
   – Где подвал? Кто-нибудь тут есть? – испуганно крикнула она, оглядываясь по сторонам.
   Степка понял, что ракетчица струсила.
   – Бомбоубежище налево, – раздался спокойный мужской голос из какого-то подъезда.
   Ракетчица, постукивая каблуками по асфальту, вбежала в подъезд и стала медленно спускаться в бомбоубежище.
   В подвале, на месте прежних перегородок, стояли выкрашенные мелом столбы, подпиравшие железные балки. Слуховые окна были плотно закрыты толстыми досками, обитыми железом. На вымытом цементном полу стояли длинные ряды скамеек и стулья. Люди сидели молча, прислушиваясь к глухим звукам стрельбы. Около них стояли чемоданы, узлы. Вдоль стен, вплотную друг к другу, лепились детские кроватки. Тишину в бомбоубежище нарушали лишь трех-четырехлетние малыши. Громко перекликаясь, они бродили в проходах.
   Спускаясь вниз, Степка чуть не наскочил на ракетчицу. Она стояла, прислонившись спиной к столбу, откинув назад голову, полузакрыв глаза. Степка устроился невдалеке от нее и принялся разглядывать женщину, чтобы запомнить ее лицо, одежду.
   В этот момент вдруг что-то затрещало, и страшный удар отбросил Степку куда-то в темноту. Он потерял сознание.
   Фугасная бомба весом в полтонны попала в крайний флигель дома. Стена флигеля откололась и медленно рухнула вниз, загромоздив всю улицу.
   Очнулся Степка в темноте. Чья-то холодная, мокрая рука провела по его лицу. В ушах стоял глухой шум, издалека слышались крики и стоны.
   Степка широко открыл глаза. В глазах поплыли мутные пятна, точно круги по воде, они расходились и таяли. Одна его нога онемела. Степка хотел ее растереть, но рука наткнулась на что-то мягкое, пушистое. Испугавшись, он отдернул руку, но затем снова решительно протянул ее и стал ощупывать: меховой воротник, холодная шея, волосы...
   С протянутыми руками Степа бросился вперед и тотчас же оказался по колено в воде. Наткнувшись на скамейку, он забрался на нее. Тут он вспомнил, как попал в бомбоубежище. Здесь находится ракетчица, и его долг – найти ее. И странно, как только он принял это решение, гул в ушах стал затихать, и он услышал звуки – стоны, приглушенные крики. Потом до его слуха донеслись чьи-то слова.
   – Вода поднялась. Нас затопит...
   – Надо попытаться самим...
   Сердце у Степки радостно забилось: "Он не один. Тут есть еще живые люди". Степка вспомнил про свой фонарик и сунул руку в карман, Фонарик оказался на месте. Яркая полоска скользнула по черной воде. Степка невольно попятился.
   – У кого фонарь? Иди сюда... – услышал он мужской голос.
   – Куда? Тут вода...
   – Свети мне!
   Степка направил полосу света по направлению голоса и увидел, что в двух шагах кто-то склонился над шевелившейся фигурой. Это лежала ракетчица.
   – Держите ее, дяденька... Я помогу, – Степка спустился в холодную воду.
   Перетаскивая женщину, которая бессознательно цеплялась за все, что попадало под руки, они с трудом добрались до соседнего отсека подвала. Здесь, около стены, на помосте из кроватей и скамеек, жались друг к другу люди. Степка залез в самую гущу, а ракетчицу положили с краю. Какая-то женщина, нагнувшись к ней, стала приводить ее в чувство, растирая виски и хлопая по щекам. Люди молчали, прислушиваясь к глухим стукам за стеной. Это снаружи работали бойцы МПВО, разбирая завал.
   – Им надо постучать, – сказал Степка.
   – Стучали уж, – хрипло ответил кто-то. – Только успеют ли они раскопать, не затопит ли нас вода?..
   В это время ракетчица пришла в себя и села на краю площадки. Она оглянулась по сторонам и со стоном закрыла лицо руками.
   – Успокойтесь. Мы тут сговорились, что будем вести себя стойко, – ласково сказал мужчина и, обратясь к Степе, прибавил: – Послушай, паренек, фонарик твой я заберу. Пойду помогать пострадавшим.

В "берлоге" врага

   Когда Мишка пошевелился, собака сердито заворчала.
   – Грумик! Грумик! – ласково позвал он. Но в ответ собака залилась яростным лаем.
   Хлопнула дверь, и женский голос позвал.
   – Грумик, иди домой.
   Собака в ответ радостно, с визгом, тявкнула, но сейчас же бросилась к грузовику и сердито зарычала.
   В дверях с лампой в руках, появился шофер. Мишка не дыша, притаился в углу кузова.
   – Ты посмотри, Сеня, он лает не спроста.
   – Что там, Грумик? Ищи!
   Грумик царапал лапами по борту и лаял. В этом лае была и радость, и преданность, и злость, и нетерпенье.
   – Что за наважденье... Ну-ка, подержи лампу, Катя.
   Едва лишь шофер встал на подножку и взглянул в кузов, как сразу увидел съежившегося мальчика.
   – Верно! Тут кто-то есть... Эй, гражданин! – толкнул он в спину скорчившегося Мишку.
   Мишка нехотя поднялся.
   – Ты как сюда попал?... Да это знакомый... Как же это ты с Петроградской стороны сюда попал?
   – А я с вами приехал.
   – В гости? – басил шофер, помогая Мишке выбраться. – Вылезай, коли в гости приехал, иди в горницу... Нельзя, Грумик!...
   Проходя со двора через прихожую, Мишка успел заметить дверь на улицу.
   – Садись, гость, – сказал шофер, указав на табуретку, а сам прошел в конец комнаты к столу, на котором стояла еда, пустая бутылка из под водки, и кипел самовар.
   В теплой, чистенькой комнате Мишку охватила такая дрожь озноба, что у него зуб на зуб не попадал. Жена шофера хмуро посмотрела на трясущегося мальчика.
   – Зачем ты приехал? – спросил шофер, принимаясь за прерванный ужин.
   – А я сам не знаю... – еле выговорил Мишка.
   – Как это сам не знаешь? Как тебя зовут?
   – Степка, – на всякий случай соврал Мишка.
   – Степка?... Ты рассказывай, рассказывай.
   Наступило молчание. Мишка сжал зубы и, затаив дыхание, напряг все мускулы, отчего сразу перестал трястись, и только где-то внутри, под ложечкой, осталась неприятная дрожь.
   Собака лежала около хозяйки и, положив голову на лапы, смотрела на мальчика. Хозяин громко чавкал и тоже не спускал глаз с гостя.
   – Ну так что? Зачем ты приехал?
   – Да так... прицепился, значит, хотел к дому подъехать. А потом машина шибко поехала, и я побоялся соскочить... Ну, и, значит, заехал сам не знаю куда... – сказал Мишка, глядя прямо в глаза шоферу.
   Объяснение было настолько правдоподобным, что тот задумался. Ему ли не знать сумасбродных мальчишек, которые цепляются за мчащиеся мимо машины. Все это так. Но этот мальчишка относил письмо к "их" человеку и принес очень странный ответ.
   Шофер достал из кармана портсигар и молча закурил. Затем вынул часы и посмотрел на них. При взгляде на эти часы, Мишка чуть не подпрыгнул. Черные, с золотым ободком, они были, как две капли воды, похожи и на те, что он видел у однорукого и на те, которые ему показывал майор. В голове мальчика мелькнула озорная мысль.
   – Вы не знаете, который сейчас час? – спросил Мишка, чуть побледнев от волнения.
   Шофер внимательно посмотрел на него и медленно повернул часы циферблатом к мальчику.
   Мишка не мог рассмотреть, где стоят стрелки, но также решительно продолжал говорить слова, врезавшиеся в его память.
   – А у вас не найдется, закурить?
   На губах шофера заиграло нечто вроде улыбки и он, не спуская глаз с побледневшего лица мальчика, спросил:
   – Я ты что куришь? Махорку или табак?
   – Папиросы, – твердо сказал Мишка.
   Шофер неожиданно расхохотался и хлопнул Мишку по плечу. Смеялся он долго, и ему вторил веселым лаем Грумик.
   – Ну и парень! – повторял он, между взрывами смеха.
   Немного успокоившись, он обратился к жене, которая молча и с недоумением смотрела на эту странную сцену.
   – Катя, мне чаю налей, а ему щей. Свой парень!
   Через пять минут Мишка хлебал жирные горячие щи со свежей капустой. Глаз от тарелки он не поднимал. Что ответить, если шофер начнет расспрашивать его? Одно неосторожное слово выдаст его и тогда...
   Но хозяин, с наслаждением причмокивая, пил чай.
   – Очень я люблю чай с вареньем пить. Ничего-скоро заживем и не только с вареньем, а даже с ромом чайку попьем.
   После выпитой водки шофер начал болтать о своих планах. Рассказал, что собирается съездить в родную деревню и кое-кого прибрать к рукам. В городе он тоже сведет счеты.
   – Думали, не найдется силы! – сквозь зубы процедил шофер, ударяя кулаком по столу. – Нашлась.
   – Будет тебе, – остановила его жена.
   Мишка съел щи и принялся за чай. Шофер, пристально смотря на него мутными глазами, вдруг спросил:
   – Степка, а откуда ты Петра Ивановича знаешь?
   Это был тот вопрос, которого боялся Мишка.
   – Дядя, я же вас не знаю. Как же я могу говорить? Разве я похож на того дурака?...
   – На какого дурака? – настороженно спросил шофер
   – А тот, на дороге.
   Шофер вдруг разразился громким, раскатистым хохотом.
   – Верно, дурак! Все рассказал. Я Петру Ивановичу показываю, а он сомневается. А этот подошел и все выложил. Побольше бы таких дураков.
   В этот момент загудела сирена.
   – Тревога, Сеня! – сказала жена.
   – А ты не бойся. Здесь не будет бомбить. Немцы знают, куда надо... Верно, Степан?
   – Верно! – согласился Мишка.
   Шофер встал и потянулся.
   – Спать надо. Завтра чуть свет подниматься, – сказал он, направляясь в соседнюю комнату. – Ну, Степан, ложись, а утром я тебя подвезу. Постели ему. Катя.
   Но Мишка не собирался ночевать в этой берлоге. Он встал из-за стола, чинно поблагодарил хозяйку и пошел к выходной двери.
   – Скажите, где у вас уборная? – спросил он.
   – А как выйдешь в прихожую, сразу налево дверь будет. Ты возьми лампу.
   Мишка захватил лампу и вышел. Из прихожей дверь вела на улицу, направо. Он, крадучись, сделал несколько шагов, спустится вниз по ступенькам и очутился перед дверью. Поставив лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил Мишку, и он невольно вздрогнул. Затем потушил лампу и вышел в палисадник. Он нащупал в темноте забор и двинулся вдоль него. В конце палисадника Мишка нагнулся, сорвал пучок мокрой травы, торопливо засунул ее между рейками – так, в случае надобности, он найдет этот дом.
   Высоко поднимая ноги, мальчик побрел наугад. Сначала под ногами у него хрустел песок, потом он почувствовал булыжники мостовой. Где-то, вправо по дороге, блеснул свет фонаря. Мишка быстро зашагал по направлению огня, надеясь догнать человека. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он начал различать силуэты домов, деревьев. Вдруг темная фигура загородила ему дорогу. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
   – Кто такой? Стой! Пропуск есть? – сердито спросил кто-то старческим голосом и осветил Мишку фонариком.
   – Я ты кто такой? – рассердился мальчик.
   – Я ответственный дежурный. Предъявите пропуск.
   – Отверни фонарь, глаза слепишь! – приказал Мишка. – Какая это улица?
   – Белосельская, – неуверенно сказал старик, сбитый с толку таким вопросом.
   – Веди меня скорей куда надо – в милицию или в штаб обороны. Пропуска у меня нет.
   – Ладно уж, иди! Тебе спать пора, – добродушно сказал старик.
   – Я тебе верно говорю. Если ты меня не отведешь, – не отступал Мишка, – тебе худо будет.
   Мишке дорога была каждая минута. Самому искать милицию или штаб в темноте незнакомых улиц – невозможно. Враги успеют скрыться или принять меры... Старик должен отвести его в милицию.
   – Эх ты, дежурный! Сам кричишь: "Стой! Пропуск есть?" – передразнивал Мишка старика, – а потом на попятный.
   Эти слова Мишки рассердили старика и он схватил мальчика за шиворот.
   – Не хочешь по-хорошему – на себя и пеняй! Маша! – крикнул старик в темноту.
   – Кто это? Ты, дедушка? – отозвался молодой женский голос.
   – Маша! Отведи-ка его в милицию и скажи – без пропуска ходит и безобразничает. Поняла?
   Девушка внимательно посмотрела на Мишку. Она явно побаивалась его.
   – Пойдемте, – нерешительно промолвила она.
   – Куда идти? – спросил Мишка и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал по дороге, изредка оглядываясь на конвоира.

В комнате следователя

   Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе и вызвал Воронова на допрос – медлить было нельзя.
   Воронов, уже коротко остриженный, сильно изменился. Вся его фигура теперь выражала смирение и покорность.
   Когда были заданы и записаны анкетные вопросы, майор отложил перо в сторону и пристально посмотрел на арестованного.
   – Вы, конечно, догадываетесь о причинах вашего ареста?
   – Я думаю, что мои сбережения... – немедленно ответил Воронов, но майор его перебил:
   – Меня интересует ваша деятельность, а ваши сбережения только поскольку они связаны с вашей деятельностью.
   Арестованный подумал и ответил.
   – Моя служебная деятельность, как на ладони. Я был на лучшем счету.
   Воронов долго говорил о своей безупречной работе, о своей безграничной любви к родине и о желании отдать все силы на разгром фашистов.
   – К сожалению, это слова, – спокойно возразил майор, – а факты говорят совсем другое. Итак, что вы мне, гражданин Воронов, еще скажете о вашей деятельности, особенно за последний месяц?
   – Какая там деятельность! Я этот месяц землю копал, блиндажи строил.
   – А еще?
   – Больше ничего.
   – Подумайте!
   В это время зазвонил телефон. Майор снял трубку и услышал голос одного из помощников.
   – Товарищ майор, вас вызывает по телефону Бураков.
   – Сообщите ему номер.
   Майор повесил трубку, встал и предложил арестованному выйти из комнаты.
   – Посидите и подумайте немного.
   Вернувшись, майор развернул газету в ожидании звонка. Через пять минут зазвонил звонок и в трубке послышался знакомый голос Буракова.
   – Алло! Это я. Далеко уехал. У самых Коломяг с нашим приятелем одноруким простился.
   – Так. Дальше.
   – Мы на машине уехали. Какой-то грузовик, случайно подвернулся. Шофер вашу записку получил и поехал. А Михаил тоже забрался и с ними поехал...
   – Так.
   – В канцелярии совхоза телефон нашёл. В Коломягах. Думаю остаться ночевать с одноруким. Меня Михаил беспокоит. Уехал с шофером и не сказал куда поехал. Он не звонил?
   – Нет.
   – Я отсюда на Петроградскую звонил. У них новостей нет, только Степан не вернулся до сих пор.
   – Это я знаю. Выслать людей? Как адрес?... Я сам приеду.
   – Я записочку вам отправил. Кончаю разговор, товарищ майор.
   После разговора майор, приказав помощнику прислать ему донесение Буракова, спросил, нет ли каких известий от ребят с Петроградской стороны и, в частности, от Степана Панфилова.
   – Товарищ майор, – сказал помощник, – на Геслеровском упала бомба. Там есть жертвы, и засыпано бомбоубежище. Василий Кожух мне сообщил, что Панфилов направился именно туда.
   – Что же с ребятами? – подумал майор и приказал привести арестованного.
   – Проходите, – сказал майор Воронову. – Ну, как, подумали? Правду будете говорить?
   – Что знаю – скажу.
   – Это ваши часы? – спросил майор, доставая из кармана часы, снятые с убитого в районе Сиверской человека.
   Воронов мельком взглянул на часы.
   – Мои.
   – Где и когда вы купили их?
   – Лет пять назад. Кажется на рынке, у какой-то женщины. Хорошие часы...
   – Прекрасные часы. Но почему-то на них не указана фирма.
   – Это не важно. Они хорошо ходят.
   – Но они как будто стоят.
   – Не может быть! Я утром заводил.
   – Посмотрите! – майор протянул часы Воронову.
   – Как странно, – удивился арестованный, прикладывая часы к уху. – Я же заводил их сегодня утром.
   – Какое назначение этих часов? – неожиданно спросил майор.
   – Назначение часов?.. Время показывать.
   – А еще?
   – Не знаю... Я не понимаю о чем вы спрашиваете, – с недоумением сказал арестованный.
   – Вы утверждаете, что это ваши часы?
   – Конечно, мои.
   – Ну, значит, я спутал! – С этими словами майор вынул из кармана другие часы и положил их на стол. – Эти идут – утром заводились, – сказал он с усмешкой.
   При виде вторых часов, у Воронова глаза широко открылись. Он даже отшатнулся.
   – Которые ваши часы? – спросил майор.
   – Не знаю, – глухо сказал Воронов.
   – Почему вы так удивились?
   – Я думал таких часов... Я не встречал таких часов в Ленинграде.
   – Каково назначение ваших часов?
   – Я уже сказал: часы существуют для того, чтобы показывать время.
   – Я еще?
   – Больше я ничего не могу сказать.
   Майор видел: Воронов опытный и бывалый в переделках преступник, он будет упорствовать. Сейчас он, правда, в смятении и не знает, как попали эти часы к следователю. Кто из банды попался и что успел выболтать? Какие материалы находятся у следствия? Куда исчез племянник? Майор не хотел спешить и прекратил допрос.
   Когда увели арестованного, майор вызвал часового мастера и попросил его выяснить, нет ли в часах чего-либо необычного.
   Оставив часовщика за работой, майор прошел к себе в кабинет и позвонил на Петроградскую сторону, Степан Панфилов и Михаил Алексеев до сих пор не вернулись и не давали о себе вестей. Что с ними приключилось? Если бы мальчиков задержали ночью, они бы позвонили. Значит, с ними что-то случилось. Быть может произошли какие-нибудь важные события? Тогда каждую секунду от них нужно ждать интересных сведений.
   Размышления майора прервал его помощник. Он сообщил, что часовщик закончил разборку часов. Через минуту майор уже выслушивал объяснения маленького, пожилого человека.
   – Часы – немецкой фирмы, – сказал мастер.
   – Я так и думал, – заметил майор. – Обыкновенные часы?
   – Есть дополнительный механизм. Как у будильника.
   – Вот, вот, вот – обрадовался майор. – Может быть, вы подробней посмотрите.
   – Тут на ободке есть маленький выступ, – продолжал мастер. – Он поднимается, и к нему можно привязать нитку, проволочку или что-нибудь в этом роде. Когда поднят выступ, весь ободок и выступ могут вращаться по направлению стрелки. А назад в первоначальное положение ободок не возвращается. Для того, чтобы он вернулся в исходное положение, нужно перевести стрелки часов. Как в будильнике, ободок можно поставить на любой час, и когда стрелка часов дойдет до установленной цифры то произойдет то, что надо. А вообще часы, как часы.
   – Бомба замедленного действия или механизм от адской машины, – сказал в раздумье майор.
   – Может быть, – согласился часовщик, – но действие ограничивается двенадцатью часами.
   Тайна часов была разгадана.
   Майор решил ехать в немецкую колонию, где ночевал однорукий. В самую последнюю минуту позвонил Мишка. Сбивчиво, торопливо рассказал он о своих ночных приключениях и о том, как попал в милицию. Майор, выслушав его, попросил к телефону дежурного по отделению милиции и приказал ему вместе с мальчиком наблюдать за домом шофера и, если понадобится, задержать обоих – шофера и его жену.

Дом колониста

   Деревянный дом немца-колониста казался необитаемым. В затемненных изнутри окнах не было видно даже светлой щелочки.
   Бураков сидел на скамейке и прислушивался к шороху шагов дежурной по улице. Он уже предъявил ночной пропуск, и она успокоилась, узнав, что это представитель пожарной охраны района.
   В ясном небе мерцали звезды, словно они от холода ежились, переворачиваясь с боку на бок. Бураков изрядно продрог. Особенно мерзли ноги, обутые в хромовые сапоги. Чтобы разогнать кровь, Бураков прошелся по улице и остановился около дежурной.
   – Что, замерзли? – спросил он женщину.
   – Нет, ничего. Я тепло одета.
   – Вы давно здесь живете?
   – Давно. Отец после революции сюда переехал, так и живем с тех пор. Я здесь родилась, – охотно ответила дежурная.
   – Вы русская?
   – Русская. Почему вы спросили?
   – Просто так. Здесь, кажется, немцы живут.
   – Да. Много немцев. Раньше здесь была немецкая колония.
   – Вы работаете?
   – Да, на заводе.
   – Отец ваш тоже работает?
   – Нет, он ушел в ополчение. Муж в армии, два брата на фронте...
   Бураков затеял беседу, чтобы разузнать о живущих здесь немцах.
   В это время в небе вспыхнули узкие лучи прожекторов и принялись шарить между звездами.
   – Опять, что ли, налет? – проворчал Бураков.
   – Чего они добиваются?
   – Хотят напугать, посеять панику.
   – Напугать?... В наш завод немцы две бомбы сбросили, ну так что... напугали? Работать стали еще лучше, еще больше...
   Послышались шаги, и какой-то высокий человек вынырнул из переулка. Дежурная решительно направилась к пешеходу.
   – Предъявите ночной пропуск, – спокойно сказала она.
   – Какой там еще пропуск! Пусти-ка... Я тут живу, – недовольным тоном пробасил он.
   Бураков ждал, что произойдет дальше. Голос человека был ему знаком. Это был, без сомнения, шофер, получивший письмо для однорукого.
   – Гражданин, предъявите пропуск или я вас отправлю в милицию, – твердо сказала дежурная.
   – Ты? Меня? В милицию? – со смехом переспросил шофер. – Да как же это ты сделаешь? Я же тебя, как муху, могу одним щелчком... Хочешь?
   Шофер уже протянул руку, но в это время услышал из темноты предостерегающий голос Буракова.
   – Эй, ты!... поосторожней, а то неприятностей не оберешься. Иди, куда идешь.
   Шофер опустил руку и, немного помолчав, миролюбиво произнес:
   – Да я уж дома! – Поднявшись на крыльцо, он сильно забарабанил в дверь кулаком.
   Дежурная хотела было снова потребовать пропуск, но Бураков остановил ее: не надо!
   Молча, она наблюдала за шофером. Он постучал еще раз, потом в доме что-то скрипнуло, и раздалось невнятное бормотанье.
   – Свои. Это я, Семен, – громко ответил шофер. – Петр Иванович у вас? Срочное дело есть.
   Звякнул засов, заскрипели петли двери, снова загремел засов и, наконец, все стихло.
   – Не знаете ли вы, где есть поблизости телефон?– спросил Бураков дежурную.
   – На почте есть.
   – Это далеко. Придется в совхоз идти, – в раздумьи сказал Бураков. И неожиданно спросил, – Как зовут вас?
   – Валя.
   – Скажите, Валя, вы давно на заводе работаете? Вы, член партии?
   – Я комсомолка.
   – Хорошо, – сказал он. – Есть очень важное дело. Я должен пойти позвонить по телефону. Могу я просить вас посмотреть за домом? Если этот тип выйдет один или с кем-нибудь, потребуйте опять пропуск и посмотрите, кто с ним идет. Я быстро вернусь.
   Звонить Буракову, однако, не пришлось. В конце улицы зашумела машина, и узкий луч, через щель замаскированной фары, скользнул по домам. Бураков торопливо вытащил из кармана электрический фонарик, зажег его и замахал из стороны в сторону. Большая, крытая машина затормозила и остановилась в нескольких шагах от Буракова.
   – Что это значит? – спросила с удивлением Валя.
   – Пожалуйста, идите теперь на свой пост, – вежливо, но нетерпеливо сказал Бураков.
   Из кабинки машины вышел плотный, высокий человек и приветливо похлопал по плечу Буракова.
   – Ну что, замерз?
   – Ничего. Уже успел согреться, товарищ майор. Минут пять тому назад пришел шофер. Тот, что с одноруким.
   – Вот как! Значит, мы только-только успели. Который дом?
   – Вот этот.
   – А что за домом?
   – За домом небольшой двор, сарай, а дальше огород. Огород выходит на параллельную этой улицу. Справа и слева забор.
   – Много их в доме?
   – Не могу сказать.
   – Возьми половину людей и оцепи дом. Стрелять в крайнем случае и только в ноги.
   По приказу майора из машины вылезли красноармейцы. Одни скрылись в переулке, другие расположились на улице, около дома колониста.

Рисунки М. Таранова.