Рассказы о вежливости
...Та-ра-рам-рам-рам! – громко запели трубы у ворот старинного замка знаменитого во всей Испании рыцаря Фьерабраса Кастильского. "Трюх-трюх-трюх!" – гости один за другим въехали во двор.
Закачались перья на шлемах рыцарей, заскрежетали доспехи, завизжала собака, которой спешившийся гость наступил на лапу своей обутой в железо, вроде самоварной трубы, ногой.
– О несравненный, мудрый и славный рыцарь Флорипес Мантильский! – воскликнул хозяин. – Как я счастлив, что могу наконец лицезреть такого удивительного, поразительного и восхитительного героя в своем замке!
– О славнейший, знатнейший и мудрейший рыцарь Фьерабрас Кастильский! – ответствовал гость. – О звезда Испании, о светоч рыцарства, о гордость Кастилии! Какая честь для меня быть приглашенным в твой замок!
– О удивляющий, поражающий, изумляющий, ошеломляющий, восхищающий, впечатляющий и потрясающий рыцарь Флорипес Ман…
– Дорогу донье Инезилье, – раздался у дверей звонкий голос пажа, и в зал вошла окруженная многочисленными служанками хозяйка дома. Как один человек, рыцари поднялись с мест и учтиво приветствовали ее глубокими поклонами.
Воцарилось торжественное молчание. По данному хозяином знаку известный странствующий музыкант и певец заиграл на лютне и запел так нежно и выразительно, что рыцари перестали жевать... Да разве можно было думать о еде, когда в зале раздавалась такая прелестная музыка!
В это время, когда слуга пробегал мимо места, где сидел хозяин дома, из-под скамьи выскочил голодный пес и цапнул бедного слугу за лодыжку. Взвизгнув от неожиданности, слуга чуть-чуть толкнул дона Фьерабраса. Дон Фьерабрас не договорил комплимента дону Флорипесу и вскочил на ноги.
– Ах ты, собака, – заорал он таким голосом, что перепуганный музыкант выронил лютню, а у всех без исключения гостей стало стрелять в ухе. – Ах ты, скотина, негодяй, прохвост, дубина, ах ты, мужицкая морда!
И он запустил в слугу огромной обглоданной костью, которую схватил с блюда нежной доньи Инезильи…
Что случилось дальше, я не успел узнать, потому что в этот момент книга, с которой я улегся на диван, со стуком упала на пол, и я проснулся. Посмотрел на часы, – батюшки, я же в театр опаздываю! Наскоро одеваюсь, выбегаю на улицу, вскакиваю в трамвай. Только отдышался, вижу: сидит у окна мой приятель – Саша Куколкин – и этак свысока на всех поглядывает: вот, дескать, стоите, а я сижу, так вам и надо, в следующий раз будете раньше в трамвай входить... Но не проехали мы и двух остановок, как Сашино лицо изменилось, он резко приподнялся и тоненьким голоском сказал:
– Александра Степановна, сади...
Но тут рот его вдруг захлопнулся. Саша снова оказался на своем месте, и лицо его вновь прояснилось: он разглядел, что эта женщина совсем ему незнакома.
Эх, жить бы Саше во времена рыцарей! Он, наверно, разговаривал бы с теми, кто ему нужен, примерно так:
– О многознающий, доблестный, всегда внимательный на уроках дон Петя Кузьмин! Окажи мне великую честь и извести меня, что задали нам к следующему разу, ибо я проболтал весь урок с рыцарем Васей Колышкиным и не слышал, что говорила благородная донья Икезилья Степановна!..
А попроси его, скажем, младший брат объяснить трудную задачу, он бы рассердился:
– Что?! Объяснять? Тебе? Да как ты, невежественный вассал, смеешь приставать ко мне, знаменитому и непобедимому рыцарю Саше Куколкину с такими пустяками?! Вот как дам, тогда будешь знать!..
* * *
Случилось это давным-давно. Два графа – тогда еще были королевства, герцогства, графства – рассердились на третьего и решили его наказать: ну хотя бы для начала разрушить его замок, перевешать всех его родственников, разорить его деревни, сжечь посевы и разогнать крестьян. Собрали оба графа большие войска, вооружили их, как могли, и пошли войной на третьего. Шли, шли, и вдруг однажды утром в предрассветном тумане перед ними замаячили передние ряды их врага – графа номер три…
Оба первые графа ужасно растерялись: как так – думали застать врасплох, а тут вот вам. Но отступать было поздно. Хочешь не хочешь – надо воевать. Но кому же первому начинать? И вот тут оба графа, никогда до сих пор не отличавшиеся особой вежливостью, стали вдруг на себя непохожи: каждый из кожи вон лез, чтобы уступить другому право первым начать бой.
– Ваше сиятельство, – говорил граф номер один. – Вы первый этот поход предложили, вам и начинать.
– Нет, ваше сиятельство, – отвечал граф номер два, – ваше войско больше моего, да и графство больше чем мое на два гектара. Поэтому вы начинайте, а я уж за вами.
– Я не смею, ваше сиятельство, идти раньше вас, – говорил первый. – Пусть вам принадлежит честь этой победы.
– Я охотно уступлю вам эту честь, ваше сиятельство, – возражал ему второй. – Прошу вас выступать первым.
Спорили они так, спорили, пока графу номер три не надоело ждать. Он дал команду своему войску, в сторону врага были направлены заряженные мушкеты и аркебузы и – трах! Граф номер один и добрая половина его войска приказали долго жить. Трах – и от войска графа номер два и его самого остались рожки да ножки... И спорить стало не о чем.
Я вспомнил эту историю, когда прошлой весной попал в одну школу на одно собрание. И показалось мне, что я попал на то самое поле, где стояли войска двух не в меру учтивых графов. Но только это были никакие не войска, а всего навсего ребята из двух параллельных пятых классов. Сидят эти ребята друг против друга и изо всех сил выдумывают повод переложить работу на другие плечи:
– Вы ведь первые предложили деревья посадить, вот вы и начинайте, – говорит мальчик из пятого "а" таким сладким голосом, что в эту минуту он свободно мог бы пить чай без сахара.
– А вы первые об этом стали говорить по всей школе? Первые, – еще более сладким голосом отвечает ему мальчик из пятого "б". – А теперь будьте первыми и в самом деле. Зачем же нам лишать вас ваших прав?
Спорили они так день, спорили другой. Вместо деревьев на газонах выросли сорняки, потом пожелтели, дали семена, а ребята все уговаривают друг друга начать работу…
* * *
Недавно я спросил одного знакомого ученика (между прочим, неплохого), почему он не выучил урок. И знаете, что он мне ответил:
– Ко мне пришел приятель, – говорит,– и я с ним провел весь вечер. Не мог же я его выгнать, это было бы невежливо.
Значит, он весь вечер занимал товарища, делал вид, что ему с ним интересно, а сам все время думал: "Когда ты, наконец, уйдешь? Ведь нет у меня времени с тобой возиться!" Но я уверен, что когда этот приятель собрался уходить, мой знакомый, как всякий "вежливый" хозяин, удерживал его:
– Куда же ты так рано, посиди еще!
Это происшествие очень похоже на то, что случилось в дореволюционном Китае с чиновником, который однажды зашел на дом к другому чиновнику по какому-то делу.
– Подождите вон там, – сказали ему. – Хозяин сейчас освободится.
Чиновник сел под какую-то полку и стал ждать. Ждет, ждет – никто к нему не выходит. Тихо. Вдруг по полке пробежала крыса, задела стоящий там горшок со сметаной и – трах! – он падает прямо на голову бедного чиновника и разбивается вдребезги. На шум вбегает хозяин и видит чиновника, сплошь облепленного сметаной.
– Что здесь происходит? – спрашивает хозяин.
Перепуганный чиновник съежился и пробормотал:
– О высокочтимый господин, ваша благородная крыса соизволила опрокинуть ваш великолепный горшок с вашей неподражаемой сметаной на мою недостойную голову. Умоляю Вас простить меня за этот ужасный поступок…
Ему так хотелось сказать: "Безобразие! Крупный чиновник, а развел крыс! Как я выйду на улицу в таком виде?" Но он твердо помнил, что его обязанность – быть безукоризненно вежливым…
* * *
Да, так-то вот. Не простое это понятие – вежливость! Иной человек из кожи вон лезет, чтобы казаться учтивым, но только легко можно догадаться, что он больше заботится о себе,
а не о том, с кем имеет дело. А другой как будто и без всяких задних мыслей честно старается быть внимательным и чутким, а тоже не получается.
А как у вас, дорогие читатели? Всегда ли вы по-настоящему вежливы?