Е. Шварц. Два брата (сказка)


   Деревья разговаривать не умеют и стоят на месте как вкопанные, но все-таки они живые. Они дышат. Они растут всю жизнь. Даже огромные старики-деревья, и те каждый год подрастают, как маленькие дети.
   Стада пасут пастухи, а о лесах заботятся лесничие.
   И вот, в одном огромном лесу жил-был лесничий по имени Чернобородый. Он целый день бродил взад и вперед по лесу, а каждое дерево на своем участке знал он по имени.
   В лесу лесничий всегда был весел, но зато дома он часто вздыхал и хмурился. В лесу у него все шло хорошо, а дома бедного лесничего очень огорчали его сыновья. Звали их Старший и Младший. Старшему было двенадцать лет, а Младшему – семь. Как лесничий ни уговаривал своих детей, сколько ни просил, – братья ссорились каждый день, как чужие.
   И вот однажды – было это двадцать восьмого декабря утром – позвал лесничий сыновей и сказал, что елки к Новому году он им не устроит. За елочными украшениями надо ехать в город. Маму послать – ее по дороге волки съедят. Самому ехать – он не умеет по магазинам ходить. А вдвоем ехать тоже нельзя. Без родителей старший брат младшего совсем погубит.
   Старший был мальчик умный. Он хорошо учился, много читал и умел убедительно говорить. И вот он стал убеждать отца, что ни за что он не обидит Младшего и что дома все будет в полном порядке, пока родители не вернутся из города.
   – Ты даешь мне слово? – спросил отец.
   – Даю честное слово, – ответил Старший.
   – Хорошо, – сказал отец. – Три дня нас не будет дома. Мы вернемся тридцать первого вечером, часов в восемь. До этого времени ты здесь будешь хозяином. Ты отвечаешь за дом, а главное – за брата. Ты ему будешь вместо отца. Смотри же.
   И вот мама приготовила на три дня три обеда, три завтрака и три ужина и показала мальчикам, как их нужно разогревать. А отец принес дров на три дня и дал Старшему коробку спичек. После этого запрягли лошадь в сани, бубенчики зазвенели, полозья заскрипели, и родители уехали.
   Первый день прошел хорошо. Второй – еще лучше. И вот наступило тридцать первое декабря. В шесть часов накормил Старший Младшего ужином и сел читать книжку "Приключения Синдбада-морехода". И дошел он до самого интересного места, когда появляется над кораблем птица Рок, огромная, как туча, и несет она в когтях камень величиною с дом.
   Старшему хочется узнать, что будет дальше, а Младший слоняется вокруг, скучает, томится. И стал Младший просить брата:
   – Поиграй со мной, пожалуйста.
   Их ссоры всегда так и начинались. Младший скучал без Старшего, а тот гнал брата безо всякой жалости и кричал: "Оставь меня в покое!"
   И на этот раз кончилось дело худо. Старший терпел-терпел, потом схватил Младшего за шиворот, крикнул: "Оставь меня в покое!" – вытолкал его во двор и запер дверь.
   А ведь зимой темнеет рано, и во дворе стояла уже темная ночь. Младший забарабанил в дверь кулаками и закричал:
   – Что ты делаешь! Ведь ты мне вместо отца!
   У Старшего сжалось на миг сердце, он сделал шаг к двери, но потом подумал:
   "Ладно, ладно. Я только прочту пять строчек и пущу его обратно. За это время ничего с ним не случится".
   И он сел в кресло и стал читать и зачитался, а когда опомнился, то часы показывали уже без четверти восемь.
   Старший вскочил и закричал:
   – Что же это! Что я наделал! Младший там на морозе, один, неодетый!
   И он бросился во двор.
   Стояла темная-темная ночь, и тихо-тихо было вокруг.
   Старший во весь голос позвал Младшего, но никто ему не ответил.
   Тогда Старший зажег фонарь и с фонарем обыскал все закоулки во дворе.
   Брат пропал бесследно.
   Свежий снег запорошил землю, но и на снегу не было следов Младшего. Он исчез неведомо куда, как будто его унесла птица Рок.
   Старший горько заплакал и громко попросил у Младшего прощения.
   Но и это не помогло. Младший брат не отозвался.
   Часы в доме пробили восемь раз, и в ту же минуту далеко-далеко в лесу зазвенели бубенчики.
   "Наши возвращаются, – подумал с тоскою Старший. – Ах, если бы всё передвинулось на два часа назад. Я не выгнал бы младшего брата во двор. И теперь мы стояли бы рядом и радовались.
   А бубенчики звенели все ближе и ближе, вот стало слышно, как фыркает лошадь, вот заскрипели полозья, и сани въехали во двор.
   И отец выскочил из саней. Его черная борода на морозе покрылась инеем и теперь была совсем белая.
   Вслед за отцом из саней вышла мать с большими корзинками в руках. И отец и мать были веселы – они не знали, что дома случилось такое несчастье.
   Зачем ты выбежал во двор без пальто? – спросила мать.
   – А где Младший? – спросил отец.
   Старший не ответил ни слова.
   – Где твой младший брат? – спросил отец еще раз.
   И Старший заплакал. И отец взял его за руку и повел в дом. И мать молча пошла за ними. И Старший все рассказал родителям.
   Кончив рассказ, мальчик взглянул на отца. В комнате было тепло, а иней на бороде отца не растаял. И Старший вскрикнул. Он вдруг понял, что теперь борода отца бела не от инея. Отец так огорчился, что даже поседел.
   – Одевайся! – сказал отец тихо. – Одевайся и уходи. И не смей возвращаться, пока не разыщешь своего младшего брата.
   – Что же, мы теперь совсем без детей останемся? – спросила мать плача, но отец ей ничего не ответил.
   И Старший оделся, взял фонарь и вышел из дому.
   Он шел и звал брата, шел и звал, но никто ему не отвечал. Знакомый лес стеною стоял вокруг, но Старшему казалось, что он теперь один, совсем один на свете. Деревья, конечно, живые существа, но разговаривать они не умеют и стоят на месте как вкопанные. А кроме того, зимою они спят крепким сном. И мальчику не с кем было поговорить. Он шел по тем местам, где часто бегал с младшим братом. И трудно было ему теперь понять, почему это они всю жизнь ссорились, как чужие. Он вспоминал, какой Младший был худенький, и как на затылке у него прядь волос всегда стояла дыбом, и как он смеялся, когда Старший изредка шутил с ним, и как радовался и старался, когда Старший принимал его в свою игру. И Старший жалел, так жалел брата, что не замечал ни холода, ни темноты, ни тишины. Только изредка ему становилось ужасно жутко, и он оглядывался по сторонам, как заяц. Старший, правда, был уже большой мальчик, двенадцати лет, но рядом с огромными деревьями, в огромном лесу он казался совсем маленьким.
   Вот кончился участок отца и начался участок соседнего лесничего, который приезжал в гости каждое воскресенье играть с отцом в шахматы. Кончился и его участок, и мальчик зашагал по участку лесничего, который бывал у них в гостях только раз в месяц. А потом пошли участки лесничих, которых мальчик видел только раз в три месяца, раз в полгода, раз в год. Свеча в фонаре давно погасла, а Старший шагал, шагал, шагал все быстрее и быстрее.
   Вот уже кончились участки таких лесничих, о которых Старший только слышал, но не встречал ни разу в жизни. А потом дорожка пошла все вверх и вверх, и, когда рассвело, мальчик увидел: кругом, куда ни глянешь, все горы и горы, покрытые густыми лесами.
   Старший остановился.
   Он знал, что от их дома до гор семь недель езды. Как же он добрался сюда за одну только ночь?
   И вдруг мальчик услышал где-то далеко-далеко легкий звон. Сначала ему показалось, что это звенит у него в ушах. Потом он задрожал от радости – не бубенчики ли это? Может быть, младший брат нашелся, и отец гонится за Старшим в санях, чтобы отвезти его домой!
   Но звон не приближался, и никогда бубенчики не звенели так тоненько и так ровно.
   – Пойду и узнаю, что там за звон, – сказал Старший.
   Он шел час и два, и три. Звон становился все громче и громче. И вот мальчик очутился среди удивительных деревьев – высокие сосны росли вокруг, но они были прозрачные, как стекло. Верхушки сосен сверкали на солнце так, что больно было смотреть. Сосны раскачивались на ветру, ветки бились о ветки и звенели, звенели, звенели.
   Мальчик пошел дальше и увидел прозрачные елки, прозрачные березы, прозрачные клены. Огромный прозрачный дуб стоял среди поляны и звенел басом, как шмель. Мальчик поскользнулся и посмотрел под ноги. Что это? И земля в этом лесу прозрачна! А в земле темнеют и переплетаются, как змеи, и уходят в глубину прозрачные корни деревьев.
   Мальчик подошел к березе и отломил веточку. И пока он ее разглядывал, веточка растаяла, как ледяная сосулька.
   И Старший понял: лес, промерзший насквозь, превратившийся в лед, стоит вокруг. И растет этот лес в ледяной земле, и корни деревьев тоже ледяные.
   – Здесь такой страшный мороз, почему же мне не холодно? – спросил Старший.
   – Я распорядился, чтобы холод не причинил тебе до поры до времени никакого вреда, – ответил кто-то тоненьким, звонким голосом.
   Мальчик оглянулся.
   Позади стоял высокий старик в шубе, шапке и валенках из чистого пушистого снега. Борода и усы старика были ледяные и позванивали тихонько, когда он говорил. Старик смотрел на мальчика не мигая. Недоброе и незлое лицо его было до того спокойно, что у мальчика сжалось сердце.
   А старик, помолчав, повторил отчетливо, гладко, как будто он читал по книжке или диктовал:
   – Я. Распорядился. Чтобы холод. Не причинил. Тебе. До поры до времени. Ни малейшего вреда. Ты знаешь – кто я?
   – Вы как будто Дедушка Мороз? – спросил мальчик.
   – Отнюдь нет! – ответил старик холодно. – Дедушка Мороз – мой сын. Я проклял его – этот здоровяк слишком добродушен. Я – Прадедушка Мороз, а это совсем другое дело, мой юный друг. Следуй за мной.
   И старик пошел вперед, неслышно ступая по льду своими мягкими белоснежными валенками.
   Вскоре они остановились у высокого крутого холма. Прадедушка Мороз порылся в снегу, из которого была сделана его шуба, и вытащил огромный ледяной ключ. Щелкнул замок, и тяжелые ледяные ворота открылись в холме.
   – Следуй за мной, – повторил старик.
   – Но ведь мне нужно идти брата искать! – воскликнул мальчик.
   – Твой брат здесь! – сказал Прадедушка Мороз спокойно. – Следуй за мной.
   И они вошли в холм, и ворота со звоном захлопнулись, и Старший оказался в огромном, пустом ледяном зале. Сквозь открытые настежь высокие двери виден был следующий зал, а за ним еще и еще. Казалось, что нет конца этим просторным, пустынным комнатам. На стенах горели холодным белым светом круглые ледяные фонари. Над дверью в соседний зал, на ледяной табличке, была вырезана цифра "2".
   – В моем дворце сорок девять таких зал. Следуй за мной, – приказал Прадедушка Мороз.
   Ледяной пол был такой скользкий, что мальчик упал два раза, но старик даже не обернулся. Он мерно шагал вперед и остановился только в двадцать пятом зале ледяного дворца.
   Посреди этого зала стояла высокая белая печь. Мальчик обрадовался. Ему так хотелось погреться!
   Но в печке этой ледяные поленья горели черным пламенем. Черные отблески прыгали на полу. Из печной дверцы тянуло леденящим холодом.
   И Прадедушка Мороз опустился на ледяную скамейку у ледяной печки и протянул свои ледяные пальцы к ледяному пламени.
   – Садись рядом, померзнем, – предложил он мальчику.
   – Эти суетливые существа даже зимой не оставляют лес в покое, – сказал старик.
   – Они мертвые? – спросил мальчик.
   – Я успокоил их, но не совсем, – ответил Прадедушка Мороз. – Их следует вертеть перед печкой, пока они не станут совсем прозрачными и ледяными. Займись. Немедленно. Этим. Полезным. Делом.
   – Я убегу! – крикнул мальчик.
   – Ты никуда не убежишь! – ответил Прадедушка Мороз твердо. – Брат твой заперт в сорок девятом зале. Пока что – он удержит тебя здесь, а впоследствии ты привыкнешь ко мне. Принимайся за работу.
   И мальчик уселся перед открытою дверцей печки. Он подмял с полу дятла, и руки у него задрожали. Ему показалось, что птица еще дышит. Но старик не мигая смотрел на мальчика, и мальчик угрюмо протянул дятла к ледяному пламени.
   И перья несчастной птицы сначала побелели, как снег. Потом вся она стала твердой, как камень. А когда она сделалась прозрачной, как стекло, старик сказал:
   – Готово! Принимайся за следующую.
   До поздней ночи работал мальчик, а Прадедушка Мороз неподвижно стоял возле. Потом он осторожно уложил ледяных птиц в мешок и спросил мальчика:
   – Руки у тебя не замерзли?
   – Нет, – ответил он.
   – Это я распорядился, чтобы холод не причинил тебе до поры до времени никакого вреда, – сказал старик. – Но помни! Если. Ты. Ослушаешься. Меня. То я. Тебя. Заморожу. Сиди здесь и жди. Я скоро вернусь.
   И Прадедушка Мороз, взяв мешок, ушел в глубину дворца, и мальчик остался один.
   Где-то далеко-далеко захлопнулась со звоном дверь, и эхо пошло по всем залам.
   И Прадедушка Мороз вернулся с пустым мешком.
   – Пришло время удалиться ко сну, – сказал Прадедушка Мороз. И он указал мальчику на ледяную кровать, которая стояла в углу. Сам он занял такую же кровать в противоположном конце зала.
   Прошло две-три минуты, и мальчику показалось, что кто-то заводит карманные часы. Но он понял вскоре, что это тихонько храпит во сне Прадедушка Мороз.
   Утром старик разбудил его.
   – Отправляйся в кладовую, – сказал он. – Дверь в нее находится в левом углу зала. Принеси завтрак номер один. Он стоит на полке номер девять.
   И мальчик пошел в кладовую. Она была большая, как зал. Замороженная еда стояла на полках. И Старший принес на ледяном блюде завтрак номер один.
   – Ты останешься здесь навеки, – сказал Прадедушка Мороз.
   Мальчик ничего не ответил.
   А старик уселся поудобнее и мерз, мерз, мерз, пока ледяные поленья не превратились в ледяные угольки.
   Тогда Прадедушка Мороз заново набил печь ледяными дровами и разжег их ледяными спичками.
   Ну, а теперь я некоторое время посвящу беседе с тобою, – сказал он мальчику. – Ты. Должен. Слушать. Меня. Внимательно. Понял?
   Мальчик кивнул головой.
   И Прадедушка Мороз продолжал отчетливо и гладко:
   – Ты. Выгнал. Младшего брата. На мороз. Сказав. Чтобы он. Оставил. Тебя. В покое. Мне нравится этот поступок. Ты любишь покой так же, как я. Ты останешься здесь навеки. Понял?
   – Но ведь нас дома ждут! – воскликнул Старший жалобно.
   – Ты. Останешься. Здесь. Навеки, – повторил Прадедушка Мороз.
   Он подошел к печке, потряс полами своей снежной шубы, и мальчик вскрикнул горестно. Из снега на ледяной пол посыпались птицы. Синицы, поползни, дятлы, взъерошенные и окоченевшие, горкой легли на полу.
   И котлеты, и чай, и хлеб – все было ледяное, и все это надо было грызть или сосать, как леденцы.
   – Я удаляюсь на промысел, – сказал Прадедушка Мороз, окончив завтрак. – Можешь бродить по всем комнатам и даже выходить из дворца. До свиданья, мой юный ученик.
   И Прадедушка Мороз удалился, неслышно ступая своими белоснежными валенками, а мальчик бросился в сорок девятый зал. Он бежал и падал, и звал брата во весь голос, но только эхо отвечало ему. И вот он добрался, наконец, до сорок девятого зала и остановился как вкопанный.
   Все двери были открыты настежь, кроме одной последней,- над которой стояла цифра 49. Последний зал был заперт наглухо.
   – Младший! – крикнул старший брат. – Я пришел за тобой! Ты здесь?
   – Ты здесь? – повторило эхо.
   Дверь была вырезана из цельного промерзшего ледяного дуба. Мальчик уцепился ногтями за ледяную дубовую кору, но пальцы его скользили и срывались. Тогда он стал колотить в дверь кулаками, плечом, ногами, пока совсем не выбился из сил. И хоть бы ледяная щепочка откололась от ледяного дуба.
   И мальчик тихо вернулся обратно, и почти тотчас же в зал вошел Прадедушка Мороз.
   И после ледяного обеда до поздней ночи мальчик вертел перед ледяным огнем несчастных замерзших птиц, белок, зайцев.
   Так и пошли дни за днями.
   И все эти дни Старший думал и думал, и думал только об одном: чем бы разбить ему ледяную дубовую дверь. Он обыскал всю кладовую. Он ворочал мешки с замороженной капустой, с замороженным зерном, с замороженными орехами, надеясь найти топор. И он нашел его наконец, но и топор отскакивал от ледяного дуба, как от камня.
   И Старший думал, думал и наяву и во сне все об одном, все об одном.
   А старик хвалил мальчика за спокойствие. Стоя у печки, неподвижно как столб, глядя, как превращаются в лед птицы, зайцы, белки, Прадедушка Мороз говорил:
   – Нет, я не ошибся в тебе, мой юный друг. "Оставь меня в покое!" – какие великие слова. С помощью этих слов люди постоянно губят своих братьев. "Оставь меня в покое!" Эти. Великие. Слова. Установят. Когда-нибудь. Вечный. Покой. На земле.
   И отец, и мать, и бедный младший брат, и все знакомые лесничие говорили просто, а Прадедушка Мороз как будто читал по книжке, и разговор его наводил такую же тоску, как огромные, пронумерованные залы.
   Старик любил вспоминать о древних-древних временах, когда ледники покрывали почти всю землю.
   – Ах, как тихо, как прекрасно было тогда жить на белом холодном свете! – рассказывал он, и его ледяные усы и борода звенели тихонько. – Я был тогда молод и полон сил. Куда исчезли мои дорогие друзья – спокойные, солидные, гигантские мамонты! Как я любил беседовать с ними! Правда, язык мамонтов труден. У этих огромных животных и слова были огромные, необычайно длинные. Чтобы произнести одно только слово на языке мамонтов, нужно было потратить двое, а иногда и трое суток. Но. Нам. Некуда. Было. Спешить...
   И вот однажды, слушая рассказы Прадедушки Мороза, мальчик вскочил и запрыгал на месте как бешеный.
   – Что значит твое нелепое поведение? – спросил старик сухо.
   Мальчик не ответил ни слова, но сердце его так и стучало от радости.
   Когда думаешь все об одном и об одном,, то непременно в конце концов придумаешь, что делать.
   Спички!
   Мальчик вспомнил, что у него в кармане лежат те самые спички, которые ему дал отец, уезжая в город!
   И на другое же утро, едва Прадедушка Мороз отправился на промысел, мальчик взял в кладовой" топор и веревку и выбежал из дворца.
   Старик пошел налево, а мальчик побежал направо, к живому лесу, который темнел за прозрачными стволами ледяных деревьев. На самой границе в живом лесу лежала в снегу огромная сосна. И топор застучал, и мальчик вернулся во дворец с большой вязанкой дров.
   У самой ледяной дубовой двери в сорок девятый зал мальчик разложил высокий костер. Вспыхнула спичка, затрещали щепки, загорелись дрова, запрыгало настоящее пламя, и мальчик засмеялся от радости. Он уселся у огня и грелся, грелся, грелся.
   Дубовая дверь сначала только блестела и сверкала, так что больно было смотреть, но вот, наконец, вся она покрылась мелкими водяными капельками. И когда костер погас, мальчик увидел: дверь чуть-чуть подтаяла.
   – Ага! – сказал он и ударил по двери топором. Но ледяной дуб по-прежнему был тверд, как камень.
   – Ладно! – сказал мальчик. – Завтра начнем сначала.
   Вечером, сидя у ледяной печки, мальчик взял и осторожно припрятал в рукав маленькую синичку. Прадедушка Мороз ничего не заметил. И на другой день, когда костер разгорелся, мальчик протянул птицу к огню.
   Он ждал-ждал, и вдруг клюв у птицы дрогнул, и глаза открылись, и она посмотрела на мальчика.
   Здравствуй! – сказал ей мальчик, чуть не плача от радости. – Погоди, Прадедушка Мороз! Мы еще поживем!
   И каждый день теперь отогревал мальчик птиц, белок и зайцев. Он устроил своим новым друзьям снеговые домики в уголках зала, где было потемнее. Домики эти он устлал мхом, который набрал в живом лесу. Конечно, по ночам было холодно, но зато потом у костра и птицы, и белки, и зайцы запасались теплом до завтрашнего утра.
   Мешки с капустой, зерном и орехами теперь пошли в дело. Мальчик кормил своих друзей до отвала. А потом он играл с ними у огня или рассказывал о своем брате, который спрятан там, за дверью. И ему казалось, что и птицы, и белки, и зайцы понимают его.
   И вот однажды мальчик, как всегда, принес вязанку дров, развел костер и уселся у огня.
   Но никто из его друзей не вышел из своих снеговых домиков.
   Мальчик хотел спросить:
   – Где же вы? – но тяжелая ледяная рука с силою оттолкнула его от огня.
   Это Прадедушка Мороз подкрался к нему неслышно, ступая своими белоснежными валенками.
   Он дунул на костер, и поленья стали прозрачными, а пламя черным. И когда ледяные дрова догорели, дубовая дверь стала такою, как много дней назад.
   – Еще. Раз. Попадешься. Заморожу! – сказал Прадедушка Мороз холодно. И он поднял с пола топор и запрятал его глубоко в снегу своей шубы.
   Целый день плакал мальчик. И ночью с горя заснул как убитый. И вдруг он услышал сквозь сон: кто-то осторожно мягкими лапками барабанит по его щеке.
   Мальчик открыл глаза.
   Заяц стоял возле.
   И все его друзья собрались вокруг ледяной постели. Утром они не вышли из своих домиков, потому что почуяли опасность. Но теперь, когда Прадедушка Мороз уснул, они пришли на выручку к своему другу.
   Когда мальчик проснулся, семь белок бросились к ледяной постели старика. Они нырнули в снег шубы Прадедушки Мороза и долго рылись там. И вдруг что-то зазвенело тихонечко.
   Оставьте меня в покое, – пробормотал во сне старик.
   И белки спрыгнули на пол и подбежали к мальчику.
   И он увидел: они принесли в зубах большую связку ледяных ключей.
   И мальчик все понял.
   С ключами в руках бросился он к сорок девятому залу. Друзья его летели, прыгали, бежали следом.
   Вот и дубовая дверь.
   Мальчик нашел ключ с цифрою сорок девять. Но где замочная скважина? Он искал, искал, искал, но напрасно.
   Тогда поползень подлетел к двери. Цепляясь лапками за дубовую кору, поползень принялся ползать по двери вниз головою. И вот он нашел что-то. И чирикнул негромко. И семь дятлов слетелось к тому месту двери, на которое указал поползень.
   И дятлы терпеливо застучали своими твердыми клювами по льду. Они стучали, стучали, стучали, и вдруг четырехугольная ледяная дощечка сорвалась с двери, упала на пол и разбилась.
   А за дощечкой мальчик увидел большую замочную скважину.
   И он вставил ключ и повернул его, и замок щелкнул, и упрямая дверь открылась наконец со звоном.
   И мальчик, дрожа, вошел в последний зал ледяного дворца. На полу грудами лежали прозрачные ледяные птицы и ледяные звери.
   А на ледяном столе посреди комнаты стоял бедный младший брат. Он был очень грустный и глядел прямо перед собой, и слезы блестели у него на щеках, и прядь волос на затылке, как всегда, стояла дыбом. Но он был весь прозрачный, как стеклянный, и лицо его, и руки, и курточка, и прядь волос на затылке, и слезы на щеках – все было ледяное. И он не дышал и молчал, ни слова не отвечая брату. А Старший шептал:
   – Бежим, прошу тебя, бежим! Мама ждет! Скорее бежим домой!
   Не дождавшись ответа, Старший схватил своего ледяного брата на руки и побежал осторожно по ледяным залам к выходу из дворца, а друзья его летели, прыгали, мчались следом.
   Прадедушка Мороз по-прежнему крепко спал.
   И они благополучно выбрались из дворца.
   Солнце только что встало. Ледяные деревья сверкали так, что больно было смотреть. Старший побежал к живому лесу осторожно, боясь споткнуться и уронить Младшего. И вдруг громкий крик раздался позади.
   Прадедушка Мороз кричал своим тонким голосом так громко, что дрожали ледяные деревья.
   – Мальчик! Мальчик! Мальчик!
   Сразу стало страшно холодно. Старший почувствовал, что у него холодеют ноги, леденеют и отнимаются руки. А Младший печально глядел прямо перед собой, и застывшие слезы его блестели на солнце.
   – Остановись! – приказал старик.
   Старший остановился.
   И вдруг все птицы прижались к мальчику близко-близко, как будто покрыли его живой теплой шубой. И Старший ожил и побежал вперед, осторожно глядя под ноги, изо всех сил оберегая младшего брата.
   Старик приближался, а мальчик не смел бежать быстрее – ледяная земля была такая скользкая. И вот, когда он уже думал, что погиб, – зайцы вдруг бросились кубарем под ноги злому старику. И Прадедушка Мороз упал, а когда поднялся, то зайцы еще раз и еще раз свалили его на землю. Они делали это, дрожа от страха, но надо же было спасти лучшего своего друга. И когда Прадедушка Мороз поднялся в последний раз, то мальчик, крепко держа в руках своего брата, уже был далеко внизу, в живом лесу. И Прадедушка Мороз заплакал от злости.
   И когда он заплакал, сразу стало теплее.
   И Старший увидел, что снег быстро тает вокруг, и ручьи бегут по оврагам. А внизу, у подножья гор, почки набухли на деревьях.
   – Смотри – подснежник! – крикнул Старший радостно. Но Младший не ответил ни слова. Он по-прежнему был неподвижен, как кукла, и печально глядел прямо перед собой.
   – Ничего. Отец все умеет делать! – сказал Старший Младшему. – Он оживит тебя. Наверное оживит!
   И мальчик побежал со всех ног, крепко держа в руках брата. До гор Старший добрался так быстро с горя, а теперь он мчался, как вихрь, от радости. Ведь все-таки брат был у него в руках.
   Вот кончились участки лесничих, о которых мальчик только слышал, и замелькали участки знакомых, которых мальчик видел раз в год, раз в полгода, раз в три месяца. И чем ближе было к дому, тем теплее становилось вокруг. Друзья зайцы кувыркались от радости, друзья белки прыгали с ветки на ветку, друзья птицы свистели и пели. Деревья разговаривать не умеют, но и они шумели радостно – ведь листья распустились, весна пришла.
   И вдруг старший брат поскользнулся.
   На дне ямки, под старым кленом, куда, не заглядывало солнце, лежал подтаявший темный снег.
   И Старший упал.
   И бедный Младший ударился о корень дерева.
   И с жалобным звоном он разбился па мелкие кусочки.
   Сразу тихо-тихо стало в лесу.
   И из темного снега вдруг негромко раздался знакомый тоненький голос:
   – Кончено! От меня. Так. Легко. Не уйдешь!
   И Старший упал на землю и заплакал так горько, как не плакал еще ни разу в жизни. Нет, ему нечем было утешиться, не на чем было успокоиться.
   Он плакал и плакал, пока не уснул с горя как убитый.
   А птицы собрали Младшего по кусочкам, и белки сложили кусочек с кусочком своими цепкими лапками и склеили березовым клеем. И потом все они тесно окружили Младшего как бы живой теплой шубкой. А когда взошло солнце, то все они отлетели прочь. Младший лежал на весеннем солнышке, и оно осторожно, тихонечко согревало его. И вот слезы на лице у Младшего высохли. И глаза спокойно закрылись. И руки стали теплыми. И курточка стала полосатой. И башмаки стали черными. И прядь волос на затылке стала мягкой. И мальчик вздохнул раз и другой и стал дышать спокойно и ровно, как всегда дышал во сне.
   И когда Старший проснулся, брат его, целый и невредимый, спал на холмике. Старший стоял и хлопал глазами, ничего не понимая, а птицы свистели, лес шумел, и громко журчали ручьи в канавах.
   Но вот Старший опомнился, бросился к Младшему и схватил его за руку.
   А тот открыл глаза и спросил как ни в чем не бывало:
   – А, это ты? Который час?
   И Старший обнял его и помог ему встать, и оба брата помчались домой.
   Мать и отец сидели рядом у открытого окна и молчали. И лицо у отца было такое же строгое и суровое, как в тот вечер, когда он приказал Старшему идти на поиски брата.
   – Как птицы громко кричат сегодня, – сказала мать.
   – Обрадовались теплу, – ответил отец.
   – Белки прыгают с ветки на ветку, – сказала мать.
   – И они тоже рады весне, – ответил отец.
   – Слышишь?! – вдруг крикнула мать.
   – Нет! – ответил отец. – А что случилось?
   – Кто-то бежит сюда!
   – Нет! – повторил отец печально. – Мне тоже всю зиму чудилось, что снег скрипит под окнами. Никто к нам не прибежит.
   Но мать была уже во дворе и звала:
   – Дети, дети!
   И отец вышел за нею. И оба они увидели: по лесу бегут Старший и Младший, взявшись за руки.
   Родители бросились к ним навстречу.
   И когда все успокоились немного и вошли в дом, Старший взглянул на отца и ахнул от удивления.
   Седая борода отца темнела на глазах, и вот она стала совсем черной, как прежде. И отец помолодел от этого лет на десять.
   С горя люди седеют, а от радости седина исчезает, тает, как иней на солнце. Это, правда, бывает очень-очень редко, но все-таки бывает.
   И с тех пор все они жили счастливо.
   Правда, Старший говорил изредка брату:
   – Оставь меня в покое.
   Но сейчас же добавлял:
   – Ненадолго оставь, минут на десять, пожалуйста. Очень прошу тебя.
   И Младший всегда слушался, потому что братья жили теперь дружно.

Рисунки Б. Семенова.