Джанни Родари. Приключения Тонино-невидимки

Глава первая, в которой Тонино становится невидимкой

   Тонино Де Роза отпраздновал свой день рождения, а назавтра отправился в школу. Грустные мысли одолевали его по дороге: "Разве можно заставлять человека решать задачи и зубрить историю Юлия Цезаря в тот самый день, когда ему исполняется десять лет? Меня, правда, никто и не заставлял. Но что я теперь отвечу учителю? О дне рождения он и слышать не захочет. Поздравит, а затем велит показать, как я решил задачу".
   По правде говоря, мама пыталась напомнить Тонино, что в жизни существуют не только такие приятные вещи, как день рождения, торты и подарки.
   – Ты решил задачи, Тонино?
   – Нам, мама, не задавали.
   – А уроки выучил?
   – Тоже не задавали.
   Эту двойную ложь Тонино произнес с такой поспешностью, что ему даже не понадобилось над ней задуматься; она сама, как Петрушка на сцене кукольного театра, выскочила в нужную минуту (в ту самую минуту, когда пришло время идти с папой в кино).
   – Ни задач, ни уроков, только фильм про индейцев.
   В кинотеатре "Инден" на самом деле шел фильм из жизни индейцев. Глядя на экран, Тонино позабыл о задачах и даже о том, что соврал; сказать по совести, это было не так уж трудно.
   "Что же теперь будет? – подумал Тонино, переступая порог школы. – Как же быть?" Он был до того озабочен, что уселся за парту – первую во втором ряду, в пятом классе "Б", – даже не поздоровавшись с приятелями, даже словечком не перекинувшись с Белыми Негром, то есть с Роберто Кастелли, своим самым сердечным другом, которого наградили этим прозвищем из-за кудрявых волос.
   Роберто сидел на первой парте в пятом ряду, но, должно быть, и ему было над чем призадуматься, потому что он не бросился навстречу Тонино, чтоб рассказать ему одну из своих забавных историй. Тонино увидел только курчавую голову, склонившуюся над учебником истории.
   В класс вошел учитель. Сегодня он казался еще строже обычного. Тонино с отчаянием поднял глаза на закрытую дверь, на окна, закрытые, чтобы в класс не проникал ноябрьский туман. Вот если бы можно было скрыться в этом тумане! Если бы хоть на один денечек стать невидимкой!
   Учитель начал перекличку. Вот он произнес:
   – Де Роза Антонио!
   – Здесь, – ответил Тонино тоненьким голоском.
   – Де Роза! – повторил учитель. – Отчего Де Роза не пришел?
   – Я здесь, господин учитель, – ответил Тонино погромче.
   – Никто из вас не видел Де Роза?
   – Нет, господин учитель.
   Это сказал Белый Негр, а половина школьников стала пристально разглядывать парту Тонино, который, несмотря па свои грустные мысли, расхохотался.
   – Вы что же, не видите меня? Я вот он, сижу за партой!
   Но куда там! Ребята рассеянно взглянули на парту, словно желали проверить, достаточно ли чернил в чернильнице, и никто не заметил Тонино.
   – Я здесь, господин учитель, здесь! – крикнул Тонино и поднялся с места.
   Но его снова никто не услышал. Учитель даже сказал Белому Негру:
   – Кастелли, после уроков зайдешь к Де Роза, узнай, не случилось ли с ним чего-нибудь.
   Перекличка продолжалась. И вдруг Тонино понял: его желание исполнилось – он стал невидимкой. Оказывается, нужно было только пожелать как следует. А он пожелал так сильно, что невидимыми стали даже шнурки на его ботинках.
   Теперь никто не мог ни видеть его, ни слышать. А если кто и заметил, как он шел в школу, то, должно быть, успел уже позабыть об этом.
   "Ну и ну! – удивленно подумал Тонино и тотчас же вздохнул с облегчением: – Тем лучше, учитель ведь не может вызвать к доске невидимого школьника. Прощай, дорогой Юлий Цезарь!"
   Ему тотчас же захотелось проверить, правда ли, что он стал невидимым. Тонино встал и направился прямо к доске. Никто не взглянул в его сторону, как будто его и не было; будь на его месте муха, на нее обратили бы больше внимания.
   Тогда он стал расхаживать взад и вперед между партами: сначала осторожно, маленькими шажками, а потом принялся бегать по-настоящему. И что же? Никто не поднял головы, никто не обернулся. Тонино второй раз захохотал прямо в лицо Роберто. Но Белый Негр продолжал почесывать свою курчавую голову, должно быть, думая о подвигах Юлия Цезаря.

Глава вторая, в которой Тонино принимается извлекать пользу из того, что стал мальчиком-невидимкой

   Раньше Тонино не раз задумывался над тем, сколько можно сделать интересных вещей, став невидимкой. Но теперь, когда это необычное счастье выпало на его долю, он не придумал ничего лучше, как потянуть за волосы Белого Негра. Запустил пятерню в кудри своего друга и дернул его за волосы не слишком сильно, но и не очень слабо.
   Белый Негр сразу повернул голову и уставился недобрым взглядом на мальчика, который сидел позади него. А этот мальчик – звали его Мотта – был самым благодушным существом на свете, карманы и рот у него всегда были набиты карамелью, мятными, анисовыми, ликерными, солодовыми конфетами и прочими дешевыми сладостями.
   – Хочешь, чтоб тебя превратили в лепешку?
   – В лепешку? – удивленно повторил Мотта. Но потом улыбнулся: – Ты хочешь мятную лепешку?
   Чтобы не терять времени, он вынул прямо изо рта лепешку, которую жевал, и протянул ее товарищу на кончике запачканного чернилами пальца.
   – Держи свою лепешку при себе, а меня оставь в покое! – отрезал Белый Негр.
   – А что я тебе сделал?
   – Слушай, брось прикидываться! Услышав, что его обозвали притворщиком, миролюбивый Мотта разом проглотил полтаблетки американской жевательной резинки, которую держал во рту.
   Тонино захохотал и, чтобы насладиться происходящим, уселся за одну парту с пожирателем конфет: ведь его все равно никто не видел и никто не мог ему сделать замечание за то, что он без спросу уселся за чужую парту.
   Но учитель, хоть и не мог видеть Тонино, все же заметил, что вот уже несколько минут, как между первой и второй партами идет потасовка.
   – Что случилось? – спросил он строгим голосом.
   – Ничего, господин учитель, – тотчас же соврал Белый Негр: он считал, что не следует выносить сор из избы.
   Но Мотта пожаловался:
   – Неправда, он меня лгуном обозвал! Тут перешел в атаку Белый Негр:
   – Он сам начал, потянул меня за волосы!
   – Неправда! Неправда! – завопил Мотта со всей искренностью, на какую было способно его доброе, услащенное ликерной, ананасной и ягодной начинкой сердце.
   Тонино легко соскочил на пол, пробежал в самый конец класса и дернул за волосы Паоло Бораби, самого растрепанного мальчишку в их классе, которого вполне заслуженно прозвали Чубатым.
   – Господин учитель, и меня дернули за волосы! – завопил Чубатый, указывая пальцем на Ривелли, который в это время с большой сосредоточенностью ковырял у себя в носу.
   – Я? – в изумлении заявил ни в чем неповинный бедняга и даже прервал на время свою работу, не винимая, правда, пальца из носа.
   За несколько секунд Тонино-невидимка обежал весь класс, хватая то одного, то другого за волосы. Поднялась буря жалоб, обвинений, протестов, криков.
   – Прекратить! Прекратить! – закричал учитель, постукивая линейкой по кафедре. – Пошутили и хватит.
   У Тонино живот надрывался от смеха. Он так сильно хохотал, что в конце концов покатился под доску. В жизни ему еще не было так весело.
   "Вот расскажу Белому Негру, что все это мои проделки, так ведь не поверит", – подумал Тонино.
   Чуть высунув голову из-под доски, он взглянул на Роберто, который теперь спокойно и серьезно слушал учителя, объяснявшего анализ предложения. Но за спиной у Роберто виднелось круглое лицо Мотта, на котором было изображено крайнее удивление и негодование: от волнения он не мог найти конфетку и тщетно рылся в своих многочисленных карманах и карманчиках.
   "Что он, чешется, что ли? Блохи у него завелись? – подумал Тонино.– Да, шутка удалась на славу. До чего ж я рад!"
   Но сколько он ни повторял себе, что рад, особой уверенности в этом у него не было. По правде сказать, шутка вышла глупая. Велика забава таскать кого-то за волосы! Неужто стоило превращаться в невидимку, чтобы до такого додуматься! Нет, нужно придумать что-нибудь на самом деле новое, что-нибудь такое, чего никогда еще не было.
   И Тонино думал и думал, сидя на корточках за доской. Наконец одна мысль показалась ему интересней остальных. Он слегка подтолкнул доску, и она потихоньку принялась вращаться вокруг своей оси. Потом завертелась быстрей, и через мгновение тяжелая черная доска – та самая, у которой священнодействовал учитель, показывая, как решать задачи, и потели, путаясь в арифметических примерах, ученики, – вдруг завертелась с головокружительной быстротой, быстрей, чем крылья ветряной мельницы.
   Когда учитель, человек серьезный и положительный, заметил, что широко распахнутые глаза всех его сорока учеников обращены в одну сторону, ему показалось, что все они смотрят в окно. Тогда он снял очки и, положив их перед собой на кафедру, взглянул на них, как солдат на винтовку, из которой ему предстоит стрелять.
   Ничто на свете не могло бы заставить учителя повернуть голову в том направлении, куда смотрел класс: он был слишком серьезным человеком, чтобы позволить себе увлечься каким-нибудь пролетающим самолетом, или жуком, либо причудами тумана за окном.
   – Как видно, то, что происходит за окном, вас, как всегда, интересует больше рассказа учителя. Что же вы там на этот раз увидели? Что вы разглядели в тумане? Летающие тарелочки? Марсиан? Лунатиков?
   – Доску, господин учитель! – ответил ему Белый Негр, испуганно вскочив на ноги.
   Доска теперь вращалась со скоростью циклона. Зрелище, нужно признать, вызвало в десять раз больше интереса, чем установление различий между глагольным и именным сказуемым. Ведь не каждый день удается увидеть доску с мотором.
   Учитель решился нарушить свои твердые правила и повернул голову в запретную сторону. То, что он увидел, заставило его голову вращаться со скоростью еще большей, чем скорость доски. Уподобившись Дон-Кихоту в минуту атаки на ветряные мельницы, он выскочил из-за кафедры и после двух – трех напрасных попыток сумел ухватить доску за угол и остановить ее с такой силой, что на долю Тонино-невидимки пришелся крепкий удар по подбородку, а сам он очутился в корзине для бумаг.
   Со всех сторон доносились смущенные возгласы:
   – Это привидения!
   – Какие-то духи!
   – Нет, землетрясение!
   – Молчать! Молчать, господа ученики!
   Вы, наверное, догадались, чей голос произнес эти последние слова. Да, это был учитель. Лишь в самые тяжелые минуты он называл мальчиков "господа ученики", и голос его в таких случаях звучал так торжественно и возмущенно, что у всех от страха захватывало дыхание.
   – Господа ученики, я терпеть не могу подобные глупости! Привидениям, марсианам и прочим духам не место в этой школе, куда приходят разумные люди.
   Наступила тишина. И даже Тонино, который, скорчившись, сидел в корзинке из ивовых прутьев, почувствовал, что сердце у него застучало сухо и быстро, как пулемет. Конечно, учитель не мог его видеть, но Тонино-невидимке было стыдно, как, должно быть, бывает стыдно привидению, обращенному в бегство разумным человеком.
   – Это была скверная шутка, – продолжал учитель. – Господа ученики не позже, чем в конце этого урока, скажут мне, чья это проделка. В противном случае никто не выйдет из класса. Мы останемся здесь до тех пор, покуда виновный не признается. Хоть до полуночи будем сидеть! А теперь вернемся к нашим занятиям.
   Виновник тем временем потихоньку поднялся, вышел из своего укрытия и, никем не замеченный, прошел мимо сорока пар глаз (мимо сорока одной пары, если считать глаза учителя), достиг двери, открыл ее...
   – Господин учитель, дверь! Она сама открылась...

Глава третья, в которой госпожа Кошелка перебранивается с кондуктором трамвая

   Тонино не стал дожидаться, чем кончится дело и что на этот раз скажет господин учитель; с быстротой молнии проскользнул он в коридор, сбежал вниз по лестнице, толкнул школьного сторожа, который пришел в изумление, так и не обнаружив, кто же едва не сбил его с ног. И вот Тонино наконец на улице, он вскакивает в отходящий трамвай.
   За билет он, конечно, не стал платить: нет на свете такого контролера, который смог бы заставить уплатить за проезд невидимого пассажира. "До чего ж хорошо быть невидимкой!" – вздохнут мои читатели. Можно бесплатно ездить не только на трамваях, но и в поездах, в самолетах... Можно совершить путешествие к островам южных морей, можно схватить за бороду пирата, не подвергая себя риску или опасности... Даже акулы не смогут тебя видеть... Можно взобраться на спину акулы и выдрать у нее плавники...
   Но не станем забегать вперед. Приключения Тонино-невидимки еще не окончены. Подождем немного, прежде чем решить, стоит ли ему завидовать. Я не совсем уверен, что ему до конца все будет сходить гладко. Поживем – увидим.
   В вагоне было два свободных места. Тонино сел на одно из них, другое заняли на следующей остановке. На третьей остановке село много народу, и толстая дама с большой кошелкой, полной овощей, поспешила к месту, которое казалось ей свободным, хотя на самом деле его занимал наш Тонино.
   Первым делом даме захотелось поставить кошелку на сиденье, но кошелка на полпути повисла в воздухе.
   – Ах! – воскликнула госпожа Кошелка в полнейшем изумлении.– Такого со мной еще не бывало.
   Тонино пристроил кошелку у себя на коленях: морковь, картошка, яблоки, груши, салат и прочая зелень теперь, казалось, повисли на не слишком большой высоте, подобно шару, из которого выходит воздух.
   – Это еще что за шутки? – закричала госпожа Кошелка, обращаясь к кондуктору.
   – Что, снова кто-то натыкал булавок в сиденье?
   – Нет, вы сами взгляните: место свободно, а я не могу поставить на него свою кошелку.
   – Это все трамвайная дирекция придумывает, чтоб мучить пассажиров! – намекнул чей-то злой голос.
   – Что ж, кондуктор, поможете вы мне занять это место или нет?
   – Вы, милая моя, пожалуй, потребуете, чтоб я вам и картофель чистил. Неужели сами не можете усесться?
   – Нахал! Как вы смеете со мной так разговаривать! Да знаете вы, кто я такая?..
   – Я-то знаю! Вы из тех пассажирок, которые заставляют меня терять время на совсем не остроумные шутки...
   – Да знаете вы, кто мой муж?
   – Нет, госпожа, не знаю. Вы меня с ним познакомьте.
   – Вот наглец! Да знаете вы, кто мой брат? Он вас в два счета с работы уволит.
   Услышав об увольнении, кондуктор со злостью стукнул билетной лентой по сиденью.
   – Это вы кого увольнять собираетесь?
   Тут начался немалый беспорядок. Пассажиры разделились на две партии: одна часть злилась на трамвайную дирекцию и обвиняла ее в том, что в трамвай допускают привидения, которые мешают пассажирам ездить с удобствами; другая часть отнеслась к происшествию весело, увидев в нем предлог для смеха.
   – Там, должно быть, сидит марсианин: говорят, что все марсиане – невидимки.
   – Их и на самом деле никто не видел!
   – Может, это лунатик? Ведь даме показалось, что на нее что-то с неба свалилось.
   – Дайте-ка я на это место сяду, – сказал со смехом один толстяк – вот увидите, я раздавлю марсианина в лепешку.
   Тонино быстро прикинул, что в новом противнике не менее ста килограммов веса.
   "Беда! Он превратит меня в кашу!" – решил мальчик, и, прежде чем толстяк успел осуществить свое намерение, Тонино вскочил со своего места и быстро направился к выходу, локтями пробивая себе дорогу среди пассажиров, толпившихся в проходе.
   Толстяк крикнул:
   – Раз, два, три!.. – и с размаху повалился на сиденье, которое едва не обрушилось под его тяжестью.
   – Хорошо! Молодец! – закричали пассажиры из партии шутников. Кто-то даже захлопал в ладоши.
   – Вот видите, госпожа? – насмешливо произнес кондуктор.
   Госпожа Кошелка стала красней перца, который торчал из ее сумки, и на следующей остановке с видом оскорбленной принцессы вышла из вагона. Вышел и Тонино-невидимка. Должен сказать правду: он не испытывал угрызений совести за свой очень дурной поступок.
   Может быть, впоследствии Тонино пожалеет о нем, может быть, он научится уступать место женщинам в трамвае, я не считаю его совсем уж негодным мальчишкой. Но в ту минуту Тонино испытывал не угрызения совести, а другое чувство, которое он и сам не знал, как назвать: аппетитом или голодом.
   "Нет, это голод, – решил он, – причем голод настоящий и опасный".

Глава четвертая, в которой нехорошо отзываются о дедушке бухгалтера Паллотти

   А тут еще прямо перед ним оказалась витрина кондитерского магазина, в которой выставлены напоказ сокровища из шоколада и взбитых сливок. Тонино решил войти в магазин.
   Признайтесь, что и вам иногда хотелось незаметно пробраться в кондитерскую и стать полным хозяином всех ее чудес.
   Как раз в таком положении оказался Тонино, и он не замедлил им воспользоваться, чтобы стащить самые аппетитные и привлекательные на вид пирожные. Прошло всего несколько минут, как он уже устал жевать. Ведь даже невидимка не может съесть целую кондитерскую. Устало и нехотя протянул он руку, чтоб взять еще один глазированный каштан, как вдруг раздался сухой и строгий голос продавщицы:
   – Ни с места! Стойте! Что вы делаете? Тотчас же положите обратно этот каштан...
   Тонино так поспешно положил на место глазированный каштан, словно в руке у него было какое-нибудь ядовитое насекомое.
   "Попался! – подумал он. – Наверное, я уже перестал быть невидимкой. Теперь меня, конечно, арестуют и посадят в тюрьму".
   Тонино в растерянности поднял глаза на продавщицу, но, к немалому своему удивлению и облегчению, заметил, что она указывала пальцем совсем в другую сторону, туда, где стоял маленький и очень прилично выглядевший господин с усиками.
   – Это вы ко мне обращаетесь? – спросил господин с усиками (скоро мы узнаем, как его зовут).
   – Именно к вам! Я видела, все видела! Не успела отвернуться, как вы попытались стащить глазированный каштан. Я все видела в зеркало. И стоило мне крикнуть, как вы отпустили свою добычу.
   – Добычу? – пробормотал господин с усиками, едва дыша от негодования.– Добычу? Вы меня, должно быть, за пирата приняли! Так знайте же: перед вами бухгалтер Паллотти! Запомните это!
   – Буду помнить, на носу себе зарублю. Вот видите, даже записываю вашу фамилию, чтобы сообщить полиции. Будь вы хоть трижды бухгалтер, никто не разрешит вам воровать пирожные!
   "Как хорошо! – трусливо подумал Тонино.– Значит, я еще невидимка. Какое счастье! Чуть было не угодил в тюрьму".
   – Это я ворую пирожные? – воскликнул невинно обвиненный и стал бить себя в грудь кулаком. – Так знайте же, что я десять лет покупаю в этой кондитерской, а мой дедушка еще до вашего рождения приходил сюда пить кофе с рогаликами.
   – Знать ничего не желаю о вашем дедушке! Вас-то я приметила!
   – Ты еще вдобавок моего дедушку оскорбляешь! – крикнул, уже совсем выйдя из себя, бухгалтер Паллотти.
   – Что здесь происходит? – спросил хозяин кондитерской, который выбежал из другого зала и теперь локтями расталкивал покупателей, с удовольствием наблюдавших за происходящим.
   – Он пытался украсть пирожное, – поспешила объяснить продавщица.
   – Ничего подобного! Это она оскорбила моего дедушку, нотариуса Джованни Баттиста Паллотти, который в этом, как и во многих других городах, слывет честнейшим! человеком, доблестным патриотом, примерным отцом и мужем!
   Короче говоря, ссора разрасталась. Число принимавших в ней участие росло. Все говорили одновременно, и уже ничего нельзя было понять.
   Бухгалтер Паллотти неистовствовал. Вот почему его забрали первым, как только прибыла полиция. Двое полицейских схватили его за руки, а третий отнял у него зонтик, которым он грозился избить бедную продавщицу. Затем его силой вытащили из кондитерской.
   Тонино хотелось объяснить, как все получилось, он жалел бедного бухгалтера Паллотти и его дедушку – нотариуса Паллотти. Но для этого пришлось бы честно признаться, что он сам украл пирожные. Как трудно порой бывает сказать правду! Жаль! Тонино не сказал правды. Можете ругать его, можете обращаться с ним, как с лгунишкой, он этого заслуживает, а я тут ничего не могу поделать, – нужно все рассказать, как было на самом деле. Я уж не говорю о том, что за историей с пирожными последовало происшествие в кино.
   Тонино-невидимка, чтобы позабыть о пережитом страхе и стыде, решил пробраться в кино. Нужно сказать, что во всем городе только одно это кино и бывает открыто по утрам; я не скажу вам, где оно помещается, а не то у вас может появиться желание заглянуть туда вместо школы: ведь фильм из жизни индейцев может вам показаться интереснее истории древнего Рима или десятичных дробей. Тонино забрался в кресло и, увидев, как бешено мчатся по экрану ковбои на необъезженных лошадях, решил позабыть о всех своих бедах.
   Заплатил ли он за билет? Конечно, нет: ведь он невидимка, ни один контролер не может взять его за воротник и любезно проводить до кассы, как непременно поступит он с вами, если вы попробуете проскользнуть в кино без билета.
   Но переживания сегодняшнего утра оказались слишком сильными для Тонино. Не успел он усесться в кресло, как глаза, не спросив у него разрешения и даже не поставив его в известность, закрылись сами по себе. Одним словом, он заснул и ничего не увидел, а проснувшись, едва успел досмотреть свадьбу ковбоя и женщины с золотыми волосами (кстати, почему в конце фильма ковбои обязательно женятся? Неужели они не могут придумать ничего более интересного?).
   Тонино взглянул на часы своего соседа. Половина первого. "Ребята как раз выходят из школы, – подумал он.– Если поторопиться, я еще успею часть дороги пройти вместе с ними".

Перевел с итальянского Г. Брейтбурд.
Рисунки А. Брея.