Битва на Куликовом поле
Летом 1378 года
Войска великого князя московского Дмитрия на реке Воже наголову разбили большое татарское войско Бегича. В ближних и дальних русских землях с ликованием встречали это известие. Звонили церковные колокола, на городские площади валом валил парод, гонцы-добровольцы – мальчишки бежали от избы к избе с криком:
– Побиты басурмане!
Больше не было непобедимых татаро-монголов. Жуткая полуторавековая ночь рабства, унижения и уничтожения кончалась.
Князь Дмитрий, которому с 1380 года суждено было зваться Донским, знал, что разгневанный Мамай в Золотой Орде уже собирает войско, чтобы в прах стереть дерзких данников вместе с их городами и селами, – вернуть Русь ко временам Батыя. Только у русских было уже крепкое Московское княжество. Они готовы были принять смертный бой и победить.
Кузнецы-оружейники по всем городам в предчувствии решающей битвы надевали кожаные передники, перехватывали волосы ремешками и вставали к горнам ковать мечи и топоры, шишаки и кольчуги.
Прут и веник
Все знают притчу об отце, который наставлял сыновей быть дружными. Он попросил их переломить прут. Прут легко переломился. Тогда он дал им веник. Как ни старались сыновья, не смогли его сломать.
– Так и вы, – сказал отец, – пока вместе, никто вас не одолеет.
Старинная это притча и верная. Тысячу подтверждений найдем мы ей в истории.
Татарские ханы, обложив данью русскую землю, больше всего боялись объединения русских сил. Поэтому и натравливали одного князя на другого. Помогали слабому, но заносчивому победить сильного, чтобы сильный не связывал всех других в веник, который вымел бы захватчиков с чужой земли.
Не просто было великому князю московскому Дмитрию собрать разрозненные княжества, подчинить их единой власти. Многие князья, сами метившие на великое княжение, то и дело бегали в Орду с поклонами и подарками.
В самой же Золотой Орде веник распадался на прутья. За двадцать лет до битвы на Куликовом поле там сменилось двадцать пять ханов, враждовавших из-за власти.
Князь Дмитрий был мудрым политиком. Он создал сильное Московское княжество, объединил вокруг него другие княжества и этим заложил фундамент для военной победы над вековечным врагом.
Войско Мамая
Золотая Орда, несмотря на внутренние распри, была еще очень сильной. Против Руси Мамай собрал огромное стопятидесятитысячное войско. Кроме татаро-монголов, в нем были хорезмские турки, ясы, касоги, наемная генуэзская пехота. С сорокатысячным войском шел к Мамаю литовский князь Ягайло. Не веря в победу соотечественников, на сторону врага перешел рязанский князь Олег. Ягайло и Олег условились, как поделят между собой московские земли.
Войско Дмитрия
У московского князя было сто тысяч воинов почти из всех русских княжеств. К нему на службу перешли со своими полками два литовских князя: братья Ягайло, Андрей и Дмитрий. В старинной повести "Задонщина" московский боярин Михайло Александрович так говорит после битвы Дмитрию Донскому: "Государь князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас сорока бояринов больших московских, двенадцати князей белозерских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояринов коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимировских, восьми бояр суздальских, сорока бояр муромских, семидесяти бояр рязанских, тридцати четырех бояринов ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр утлических".
Этот горький счет не так горек, как тот, которым считали князей, перебитых татаро-монголами поодиночке. Это счет героев.
Разведка
Всякий командир, если он только не самоуверенный зазнайка, начинает свои действия разведкой.
Дмитрий Донской первым делом направил в Золотую Орду посла для переговоров с Мамаем. Переговоры к соглашению не привели. Дмитрий и не рассчитывал на это: посол имел другое задание, тайное – собрать сведения о подготовке неприятеля к походу. Одновременно в степь, в сторону татарских кочевий, были посланы сторожи – отряды конных разведчиков – для слежения за противником и захвата "языков".
Когда русское войско приблизилось к Дону, выслана была сторожа опытного воеводы Семена Мелика. Семен Мелик должен был войти в соприкосновение с передовыми отрядами Мамая и непрерывно слать донесения о продвижении неприятеля. Разведчикам удалось захватить "языка" из свиты самого Мамая. "Петр Горский да Карп Олескин привели пленного из числа ханских вельмож, – говорится в "Сказании о Мамаевом побоище". – Этот пленный рассказал великому князю, что хан уже на Кузьминой гати, но не спешит, потому что поджидает Ягайла Литовского и Олега Рязанского, а о русском войске не знает. По прежде указанному соглашению с Ягайлом на третий день Мамай будет на Дону. Князь великий спросил пленного о силе Мамая; тот же сказал: "Несчетное множество, перечесть нельзя".
Военный совет
7 сентября русская пехота подошла к Дону в том месте, где впадает в него река Непрядва. Двумя днями раньше сюда пришли конные полки. Мамай был уже близко. Надо было решать, где встречать его: перед Доном или за Доном. Полководец собрал князей и воевод на военный совет.
Мнения на совете разделились. Одни предлагали оставаться на месте. Им казалось выгоднее ждать татаро-монголов и напасть на них, когда они будут переправляться через реку. Правда, в этом случае русским пришлось бы отбивать на правом фланге литовцев, а на левом рязанцев.
Пройдя же за Дон, русские лишали себя путей отхода, и в тылу у них оставались Ягайло и Олег с крупными силами. В случае неудачного столкновения с татарами русские полки обрекались на полное уничтожение: татары сбросили бы их с правого берега в Дон, а на левый берег их не выпустили бы из воды литовцы и рязанцы.
А некоторые видели в этом преимущество: полки вынуждены были бы сражаться за рекой до последнего дыхания, иного выбора у них не оставалось.
К этому соображению прибавлялось еще одно, очень важное: за Доном русские встретились бы с одними татарами, – Ягайло и Олег были еще далеко от места будущей битвы.
"Любезные друзья и братья! – сказал Дмитрий, выслушав воевод. – Ведайте, что я пришел сюда не за тем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но чтобы Русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить: честная смерть лучше плохой жизни. Лучше было бы мне нейти против безбожных татар, нежели, пришед я ничто не сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и там или победим и все от гибели сохраним, или сложим свои головы".
Полководец приказал строить мосты, искать броды. В ночь на 8 сентября русское войско начало переправу. Воины переправлялись в доспехах, сильные сторожевые отряды были готовы отбить внезапное нападение татарской конницы. Мамай находился всего в семи километрах – его войско отдыхало после перехода. Сторожа Семена Мелика едва спаслась от преследователей.
Прежде, чем отдать приказ
Итак, русские войска перешли Дон. Попробуем представить, что думал, как рассуждал наедине с самим собой полководец.
"Спокойней перед Доном стоять. Может случиться, что Мамай не осмелится через реку идти. Увидит нашу силу, повернет в Орду. Было ведь такое на Оке. Шел мне за Вожу отомстить, да побоялся. Но того ли я сам желаю? Того ли Русь ждет? Смоленская дружина против воли Ягайла ко мне пришла – хочет с татарами биться. Многие бояре рязанские своего князя бросили, на татар поднялись. В пешей сотне московского Юрку-сапожника видел. Плохой у него достаток, а доспехи и копье сам себе справил. И сколько их воев таких!
...Ну, уйдет Мамай. Все равно тяжесть татарская над Русью висеть будет. Ветер дунет или птица крылом заденет – упадет снова камень ордынский на города наши и села. А и без того по всем заморским базарам степняки русскими торгуют. Биться надо. Мечом и копьем истребить страшную силу...
"Отгородит нас Дон от родной земли московской. Плохо это, что говорить, плохо. А выгода тоже есть.
Как восстанем пред Мамаем, так не дадим ему времени ждать ни Литву, ни Олега-рязанца. Один он будет биться с нами.
И заставлю я его делать, что я хочу. Хитер он, да гордый, себя величать любит. Через это и наказание ему придет в его же владениях.
Поставлю полки свои спиною к Непрядве и Дону. Чтобы правое крыло наше было у речки Дубяк, что в Непрядву впадает. Круты берега у Дубяка – не пройдет там татарская конница, не налетит с копьями и саблями, как всегда привыкла делать. А левое крыло русских загородит речка Смолка, что в Дон бежит. И опять татарам непривычное дело откроется: придется им только в лицо нам идти...
Сила у Мамая огромная. Но не дадут ей Дубяк и Смолка всей сразу на мои полки хлынуть. Будет течь татарская сила на поле Куликово, как в горло кувшина.
Знает Мамай ратное дело. Знают и воеводы татарские... На левое крыло наше кинутся вороньем. Потому что за левым крылом мосты через Дон и броды. Вот и будут они метить отрезать русское войско от переправы. Чтобы не дать уйти за реку, чтобы в спину нам ударить и всех положить.
А хитрее воеводы русские! Поставим мы за левым крылом в дубраве крепкий полк в засаду... Поможет он другим полкам в трудный час. Да от Ягайла оборонит, если тот подоспеет к Мамаю. Только не успеть ему. Все раньше кончится..."
Расположение войск
Русские войска встали между Дубяком и Смолкой, заняв по фронту четыре километра. Вперед, на значительное расстояние от основных сил, был выдвинут сторожевой конный полк. За ним стоял передовой полк пеших воинов. Третью линию составляли главные силы: большой полк из пехоты и конницы самого Дмитрия и примыкавшие к нему конно-пехотные полки правой и левой руки. Для поддержки большого полка позади его левого фланга был поставлен пеший отряд – частный резерв. В главном резерве – опять же на левом фланге – в Зеленой дубраве встал отборный конный полк под командованием выдающихся военачальников князя Владимира Андреевича и боярина Дмитрия Боброка.
Татарские войска построились напротив русских, по другую сторону Дубяка и Смолки. Ближе всех стоял передовой отряд легкой конницы; за ним была генуэзская пехота, а справа и слева от нее конница. Конница выстроилась на краях двумя линиями и имела свои передовые отряды. Сзади всех, у подножия холма, расположился сильный конный резерв, которым распоряжался сам Мамай. Шатер хана возвышался на вершине холма, откуда открывался вид на все поле сражения.
Накануне битвы
Что чувствует солдат перед боем? Кого вспоминает он, о чем думает? О чем думали, кого вспоминали наши предки на Куликовом поле, когда только ночь отделяла их от грозного сражения? Состояние война в ночь перед боем так описал летописец:
"Уже давно вечерняя заря потухла. И князь Дмитрий Иванович, взяв с собою только своего брата Владимира и литовских князей, выехал на Куликово поле и стал посреди двух войск и повернулся к татарскому войску и слышал великий стук и клич, точно собираются на торг, точно трубы гремят, а позади грозно волки воют. Вороны играли за рекой, точно горы колебались; гуси и лебеди на реке Непрядве били крыльями, возвещая необычную грозу. И сказал Волынец (Дмитрий Боброк) великому князю; "Слышите ли это?" И сказал ему великий князь: "Слышим, брат, великая гроза". И сказал Волынец: "Призываю тебя, князь, обратиться в сторону русского войска". И была великая тишина. Волынец сказал великому князю: "Что слышишь, господин?" Он же отвечал: "Ничего, только видим многие огни и многие зори соединяются". И сказал Волынец: "Запомяни, князь, господин, доброе предвещение, призывай бога, не теряй веры". Волынец сошел с коня, приник к земле правым ухом и пролежал долгое время, встал и вдруг поник головой. Великий князь Дмитрий Иванович сказал ему: "Что это значит, брат?" Тот не хотел говорить. Великий князь долго принуждал его сказать, и тот сказал: "Одна примета тебе к добру, другая не к пользе. Слышал я, как плачет земля на две стороны: одна сторона, как некая женщина вдовица, а другая, как некая девица, точно свирель, проплакала плачевным голосом. Жду победы над погаными, а много наших погибнет".
Сражение
В то утро на Куликовом поле долго стоял туман. Только в одиннадцатом часу дня полки увидели друг друга. По обычаю с обеих сторон выехали на конях богатыри, чтобы сразиться в единоборстве. С татарской стороны был Челубей, с нашей – Пересвет, монах Троице-Сергиева монастыря, до пострижения брянский боярин Александр. Всадники налетели друг на друга с такой силой, так ударили копьями, что оба упали замертво. Битва началась...
Выдвинутый вперед сторожевой полк русских и пеший передовой полк на некоторое время задержали татар. Оба полка пали, с честью исполнив свой долг: они не дали авангарду противника нарушить строй большого полка.
Как и предполагалось, главные силы неприятеля, лишенные возможности охватить русских с флангов, направили основной удар против центра позиции Дмитрия Донского. "И сошлись оба войска, крепко бились не только оружием, но и убивали друг друга врукопашную, умирали под конскими копытами, задыхаясь от великой тесноты, ибо невозможно было уместиться на Куликовом поле, тесное ведь место между Доном и Непрядвою".
Большой полк и полк правой руки, неся потери, все же удержались на месте. Но на левом крыле натиск врага был так силен, что полк левой руки стал отходить, открывая фланг большого полка.
Пеший отряд – частный резерв – на некоторое время, прикрыл обнаженный фланг большого полка. Однако вскоре татары смяли левое крыло и огромными массами устремились в тыл русских, отрезав их от мостов на Дону и грозя сбросить в Непрядву.
Нет сомнения, противнику удалось бы это в полной мере, не будь в Зеленой дубраве сильного резерва. Татарское войско, ничего не зная о нем, подставило ему под удар свой фланг и тыл. Так бывает за шахматной доской: игрок объявляет шах, не замечая, что сам получает после неразумного хода мат.
"Князь Владимир Андреевич, – повествует летопись, – не мог вытерпеть татарской победы и сказал Дмитрию Волынцу: "Беда великая, брат, какая польза от нашего стояния? Разве не в насмешку будет нам оно? Кому придется нам помогать?" И сказал Дмитрий: "Беда, князь, великая, но не пришел наш час: всякий, кто не вовремя начинает, беду себе приносит. Потерпим еще немного до удобного времени и подождем, пока не дадим врагам нашим воздаяния". Тяжко было детям боярским видеть гибель людей своего полка. Они плакали и непрестанно рвались в бой, точно соколы, точно приглашенные на свадьбу пить сладкое вино. Волынец же запрещал им, говоря: "Подождите немного, есть еще с кем вам утешиться". И пришел час, внезапно потянул им южный ветер в спину. Закричал Волынец громким голосом князю Владимиру: "Час пришел, время приблизилось". И еще сказал: "Братья мои и друзья, дерзайте". И одновременно выехали русские из дубравы, точно выдержанные сокола ударили на многие стада гусиные; знамена их направлены грозным воеводою.
Татары же, увидев их, закричали: "Увы нам, снова Русь обманула, слабейшие люди с нами сражались, а сильные все сохранились". И обратились татары в бегство и побежали".
Мамай ввел в бой свой резерв. Однако смятение в его войске было так велико, что отступающих остановить не удалось. Русские по всему фронту начали преследовать врага и гнали его четыре десятка километров до реки Красивая Меча.
Всего три часа шло сражение на Куликовом поле, а потери с обеих сторон были очень большие. Русские потеряли до сорока тысяч воинов, татары – вдвое больше.
Летопись сохранила нам имена воинов, искавших на поле боя своего полководца: Юрки-сапожника, Васьки Сухоборца, Веньки Быкова... Великого князя Дмитрия Ивановича нашли в полусознательном состоянии. Доспехи на нем были побиты ударами копий и стрел. Он сражался наравне со всеми воинами.
Эхо Куликовской битвы
Как эхо разносится по горам и долам, так разнеслась по ближним и дальним землям весть о победе русских над монголо-татарами. Первыми ее услышали спешившие к Мамаю Ягайло и Олег. Литовское войско недалеко от Дона повернуло и той же дорогою ушло обратно. Страшась наказания, бежал в Литву Олег-изменник.
Соседи Московского княжества – и свои и иноземные – теперь ясно увидели, что серединой, сердцем русской земли стала Москва и что сила, растерянная в княжеских междоусобицах, в распрях, возвращается к русским. Первый залп пушек, установленных вскоре Дмитрием Донским в московском Кремле, подтвердил это и предупредил, что Москва будет жестоко карать каждого, кто посягнет на Русскую землю.
Рисунки Н. Доброхотовой.