Ю. Вронский. Белгородский кисель


Крепость

В прозрачном Ирпене дрожит
Стены крепостной отраженье.
Град Белгород Русь сторожит
От злого степного вторженья.
Отсюда с обрыва видать,
Не двинется ль рать кочевая.
Сверкает ирпеньская гладь.
Туманится ширь полевая.



Беда идет

Руси угрожая бедой.
Скрипят кочевые телеги...
Орда за ордой,
Орда за ордой
Идут из степей печенеги...

Волна за волной.
Волна за волной
Текут, словно воды морские.
Война за войной, война за войной
Сметает гнездовья людские.

Оставив свой княжеский
стол
И Киев родной без призора,
Владимир на север ушел,
Чтоб войско собрать для отпора.

Покуда на севере князь,
На Белгород гости степные
Напали, с налету стремясь
Ворота разбить крепостные.

Но в городе ждали гостей
И встретили перед стенами...
Звон сабель, хрустенье костей.
Воинственный клич и стенанье...



Старец

Негоже лежать на печи.
Негоже томиться без дела,
Когда громыхают мечи
И свищут каленые стрелы!

И старец, седой, как туман,
В седло боевое садится
И мчится разить басурман.
Согнувшись, как хищная птица.

Не крепко сидит он в седле,
А конь это чует, проклятый!..
Прыжок – и седок на земле.
Стыдом и бессильем объятый.

Недвижного старца домой
Несут, как покойника, трое...
Глядит он на небо с тоской
И слушает отзвуки боя...



Осада

Отбившись с великим трудом,
Укрылись в стенах горожане.
Кишат печенеги кругом.
Костры загорелись в их стане.

Там режут на ужин коней:
Вся сила – в печеной конине!
Скуластые дети степей
Недолго бывают в унынье!

Не вышло с налету – ну что ж!
Измором возьмут они город!
Где тупится сабля и нож.
Там справится время и голод!

Беда пришла

В несчастье кончается день.
В несчастье рождается новый.
Упала на Белгород тень.
Удел ему выпал суровый.

Не то, что промыслить еды –
Коня не напоишь в Ирпене!
Для русских в годину беды
Одно остается – терпенье.

Как вымерший, город затих.
Младенцы молчат в колыбели.
Печальные личики их
От голода поголубели.



Вече

В осаде проходит сто дней.
Владимир, как видно, далече.
А ждать все трудней,
А голод сильней...
И вот собирается вече.

Гудит белгородский народ:
– Владимира нам не дождаться,
А смерть возле каждых ворот...
Пожалуй, что лучше нам сдаться...

Но слышатся крики кругом:
– Вы разумом, верно, ослабли!..
От голода лучше умрем.
Чем лечь под поганые сабли!..

И тут же в ответ им кричат:
– Не всех перебьют, может статься.
Авось, пощадят хоть ребят...
Нет, лучше нам все-таки сдаться...

Спасенье

В прозрачном Ирпене дрожит
Стены крепостной отраженье...
А старец на печке лежит,
Лежит с того дня без движенья.

Томительно тянутся дни,
А люди сгорают, как свечи...
И вот он узнал от родни,
Что сдаться решили на вече.

Не выдержать долее нам,
А князя дождемся едва ли...
Но старец седой сыновьям
Велит, чтоб старейшин созвали.

Приходят старейшины в дом.
На лицах – тяжелая дума.
Поклон отдают и лотом
На лавки садятся угрюмо.

– Послушайте, братья, меня...
Я давеча слышал о сдаче...
Но если потерпим три дня.
То, может быть, выйдет иначе...

Варят кисель

С трудом языком шевеля
И тихо вздыхая от боли.
Велит он сварить киселя
И сыты пресладкой поболе...

Две добрые кади потом,
Как варево будет готово,
Наполнить велит киселем
И сладкою сытой медовой.



У печенегов

От русских явился гонец!
Наверное, просят пощады!
Сдаются! Осаде конец!
Уж то-то поганые рады!

Ликуют степные князья,
Пируют, коней пожирают
И, городу взором грозя,
Посольство туда снаряжают.

И семь печенежских мужей,
Покрепче умом, чем иные,
И видом всех прочих дюжей,
В ворота идут крепостные.

Навстречу им семь горожан –
Заложники от белгородцев –
Уходят во вражеский стан,
Как исстари всюду ведется.

Пришли враги

Глядят печенеги кругом –
На чуждую жизнь городскую,
На храм с золоченым крестом.
На улицы, на мостовую...

И ждут, нетерпеньем горя:
Когда ж им объявят о сдаче!
Но слышат: – Вы маетесь зря.
Вам здесь не дождаться удачи!

Нас кормит родная земля!
Глядите! – И тут белгородцы
У них на глазах киселя
Достали себе из колодца.

По-своему гости галдят,
На пищу глядят обалдело.
А русские пьют и едят.
Им чудо – привычное дело!

А русские им киселя
И сыты налили в корчаги.
Смятеньем народ веселя.
Пошли восвояси, бедняги!

И все рассказали, как есть,
Когда пред князьями явились.
И стали князья пить и есть
И тоже немало дивились.

Конец

Кочевники грузят шатры,
И жен, и котлы на телеги,
А также шелка, и ковры,
И все, что дают им набеги.
Сверкает ирпеньская гладь.
Туманится даль голубая.
Скрывается хищная рать,
В туманную даль убегая.



Гравюры А. Максимова.