Евгений Иванович Чарушин (1901–1965)


Н. Надеждина


   Мы не видим того, кто встревожил лесную кошку. Но по изгибу спины, по пружинящим лапам рысенка видно, что враг приближается. Лесной звереныш весь в напряжении – от грозно раздутых усов до распушившегося от ярости щеткой кончика хвоста. И нас захватывает эта мастерски переданная художником неукротимость, неистовая сила жизни. Рысенок не струсил, не сдался, он готов драться.
   Сейчас этот первый опубликованный рисунок Е. Чарушина находится в Третьяковской галерее. Рысенок – иллюстрация к рассказу В. Бианки "Мурзук", напечатанному в 1927 году.
   После революции, за исключением классики, старая детская литература, когда приторно слащавая, а когда и вовсе пустая, со своими героями, чьи интересы не выходили за порог комнаты, исчезла. Нужна была новая детская книга с широким кругозором, смелая, яркая и свежая.
   В Ленинграде (сейчас Санкт-Петербурге) собралось творческое содружество писателей и художников – "болельщиков" детской книги. Писателей объединял С. Я. Маршак, художников – замечательный рисовальщик В. В. Лебедев. Зорким глазом он оценил самобытное дарование выпускника Академии художеств Евгения Чарушина, стал привлекать его к иллюстрированию книг.

   Это Евгений Иванович Чарушин, подаривший нам в своих рассказах и рисунках маленьких друзей, теплых, пушистых, с "говорящими" глазами.

   В редакции засиживались подолгу: думали, спорили, курили, острили, рассказывали интересные случаи. Рассказывал и Чарушин о птицах и зверях, которых ему довелось повидать в родных вятских лесах. Послушав Чарушина, Маршак, человек абсолютного литературного слуха, сказал художнику:
   – Да ведь вы еще и писатель! Вам обязательно надо писать.
   И с тридцатых годов начали появляться книжки, на заглавных листах которых стояло: Е. Чарушин. Рисунки автора.
   Евгений Иванович считал, что стать писателем и художником ему помогли впечатления детства. "Все мое детство, – писал в краткой автобиографии Чарушин, – прошло среди диких зверей и домашних животных. Я много ездил с отцом. Ездили мы и днем и ночью, лесами, полями, в пургу, в осеннюю непогоду... Научился смотреть и удивляться силе и красоте природы, всему ее разнообразию и великолепию".
   Вот эту красоту и силу, разнообразие и великолепие Чарушин захотел передать и пером писателя и карандашом и кистью художника.
   Художника, который изображает животных, называют анималистом. В книгах Чарушина вы встретите и льва, и орангутанга, и бегемота, и слона. Но чаще всего Чарушин рисовал тех зверей, чьи повадки знал наизусть, с кем, так же как и знакомые ему охотники, колхозники, ложечники, бакенщики, встречался с глазу на глаз, – зверей, о которых складывал песни и сказки народ.
   И особенно любил Чарушин звериных малышей. Им посвящена книжка "Зверята", рассказы "Мишки", "Волчишко" и многие другие. Евгений Иванович не был сентиментален и сына Никиту в детстве учил: не жалуйся, сумей сам постоять за себя, пусть трудно, больно – не хнычь. Но лесные малыши, большеглазые и большелапые, грациозные в своей неуклюжести, трогательно наивные и беспомощные, вызывали у него особую мужскую нежность.
   Малыши привлекали Чарушина еще и по-другому. В сердце художника, волнуя и побуждая к творчеству, всегда жила радость ожидания. Равнодушный к тем, от кого нечего ждать, Евгений Иванович тянулся к ребятам и зверятам: в малыше столько еще не раскрытых возможностей, у малыша все впереди!
   У нас немало талантливых художников-анималистов. В чем же очарование Чарушина, чью руку сразу можно узнать? Одни говорят, что рисунок Чарушина, сделанный черным, кажется красочным, цветным. Другим хочется погладить зверей, нарисованных Чарушиным, – настолько их мех тепел и пушист. Третьим рисунки Чарушина напоминают сказку о добром молодце, который мог обернуться птицей и зверем, мог говорить с зайцем по-заячьи, с медведем – по-медвежьи, с любым лесным жителем – на его языке. Волшебство художника еще могущественней. Язык чарушинских зайчат, лисят, волчат, медвежат всем понятен: у них "говорящие" глаза.
   Впрочем, у чарушинских зверей все "говорящее": и глаза, и уши, и лапы, и хвосты. В рассказе "Сорока" участвуют семеро волчат. Семь пар волчьих ушей и семь хвостов – это семь рассказов о семи различных характерах: кто осторожен, кто недоверчив, кто тугодум, кто шустер, кто хитер, кто азартно рвется вперед, кто неторопливо трусит сзади – куда все, туда и я!
   Посмотрите на двух волчат с чарушинского эстампа. Волчата лежат, но в их упругой неподвижности художник искусно показал подвижность возраста: хочу все знать. Кажется, что насторожившиеся уши вот-вот вздрогнут, носы зашевелятся, и волчата, спрыгнув с обложки, примутся обнюхивать все вокруг. И это жгучее, неутомимое щенячье любопытство есть даже в повернутой к зрителю пяточке задней ноги.
   Взгляните на щенка – героя книжки "Про Томку". Можно закрыть ладонью Томкино туловище, оставив лишь лохматые уши, выпуклый глаз и вздернутый нос. И этого достаточно, чтобы вам было ясно, что щенок, ликуя, мчится во всю прыть. Такой щенячий восторг, такое упоение скоростью бега в Томкиных развевающихся ушах, что читателю вместе со щенком хочется, радуясь жизни, бегать, прыгать, скакать.
   Чтобы так рисовать, надо много знать, много видеть. Бывает, что глаза у человека открыты, он смотрит, но не видит. Евгений Иванович умел видеть и сына Никиту еще мальчиком посвятил в лесную науку: слушай так, чтоб тебя не слышали, смотри так, чтоб тебя не заметили, забудь про себя, и тебе откроется то, что не открывается шумным и развязным, пренебрегающим лесным гостеприимством.
   Ни на минуту не забывая о мальчике, отец в лесу не докучал ему опекой, хотя иной раз приходилось и беспокоиться. Однажды Евгений Иванович признался сыну, что все время держал ружье наготове потому, что заметил в том направлении, куда пошел Никита, свежие следы медведя-шатуна.
   Первоклассный стрелок, Евгений Иванович никогда не охотился ради спорта, тем более ради забавы. Он мог бродить по лесу и без ружья, радуясь встрече не только с птицей и зверем, но и с лесным деревом и кустом. В книгах Чарушина вы увидите иногда ствол дерева, иногда макушку, иногда просто ветку, но за ней видятся тысячи веток, слышится запах леса, протяжный лесной шум.
   Чтобы так рисовать, надо много работать. Евгений Иванович говорил, что работа происходит от радости. Он делал наброски в лесу, в зоопарке, много работал дома. А когда уставал, то для отдыха менял работу: начинал что-нибудь мастерить. В кабинете художника стояли сделанные его руками табуретка и стол. Евгения Ивановича восхищала талантливость человеческих рук.
   Отсюда его интерес и глубокое уважение к мастерам своего дела – людям физического труда.
   Тяжело больной, он не прекращал работы. Сделанные им за неделю до смерти иллюстрации к книге Маршака "Детки в клетке" получили Золотую медаль на международной выставке детской книги в Лейпциге в 1965 году.
   Чтобы так рисовать, надо любить то, что изображаешь. Еще мальчиком Чарушин устроил в отцовском сарае "джунгли – птичий рай". Жена художника Наталия Аркадьевна рассказывала, что в их квартире в разное время жили щуры, овсянки, куропатки, перепелки, чечетки – сорок восемь различных птиц, волчонок, белка, зайчата, ежи, кошки, собаки – и все считались "членами семьи".
   Сын Чарушина Никита Евгеньевич стал, как и отец, художником-анималистом. Рисовала и его дочь.
   Никита Евгеньевич вспоминает, как в детстве он фантазировал вместе с отцом. Сидят они вечером в сумерках на диване и придумывают: будто горка со стеклянной посудой стала настоящей горой и по ней скачут серны и круторогие козлы. А под горой из разлившейся по полу темноты, как из черного озера, поднимает голову бегемот.
   Евгений Иванович хотел побывать в Индии и в Африке, чтобы поближе узнать тропических зверей.
   В последние годы жизни болезнь ног лишила художника возможности двигаться, но он не терял связь с живой природой. Сын увозил отца в лес на машине – они исколесили всю Ленинградскую область, и Евгений Иванович ходил по лесу, несмотря на боль.
   Он мечтал жить в таком месте, где бы блестела вода и росли лесные деревья, которое стало бы домом для диких птиц. Его мечте не суждено было сбыться.
   Случилось другое: книги Чарушина стали домом для диких зверей и птиц. Здесь выглядывает добычу сорока, пасется выводок тетеревят, качаются на деревьях медвежата, скачут зайчата и оленята, играют у норы лисята и волчата, крадется рысь. Здесь по-звериному неслышно прошло множество больших и маленьких мохнатых лап.
   Эхо их бесшумных шагов разнеслось далеко-далеко. Тираж книг Е. И. Чарушина, изданных на шестидесяти языках, более двадцати пяти миллионов. Их знают не только в нашей стране, но и во Франции, в Африке и в Японии, Англии, Италии, США, в Германии. Ребята, даже став взрослыми, благодарны чудесному писателю и художнику за ту радость, которую он доставил им.