Первый токарь российский (об Андрее Нартове)
Придя домой, я нашёл на письменном столе записку: "Звонил профессор Данилевский, просил во что бы то ни стало связаться с ним".
Виктор Васильевич Данилевский был моим близким и давним знакомым. В молодости он потерял ногу. В таком положении люди обычно выбирают себе работу поспокойнее, чтобы как можно меньше двигаться. Виктор Васильевич стал учёным. Он избрал для себя редкую область науки. Более того, Данилевский едва ли не первым вторгся в эту науку. Название её – история русской техники.
На первый взгляд может показаться, что профессор выбрал себе спокойную работу кабинетного учёного. Но сидеть за столом было не в его характере. Этот энергичный, неугомонный человек изъездил весь Урал и Алтай, опускался в бадьях на дно давным-давно заброшенных шахт, исследовал старые плотины...
Виктор Васильевич зря звонить не будет. Значит, случилось или должно произойти что-то важное. Звоню ему.
– Если хотите присутствовать при интересном событии, то отложите все дела и приезжайте завтра на Васильевский к церкви, что на углу 8-й линии и Малого проспекта...
Я, конечно, поехал по указанному адресу. За церковной оградой увидел большую группу людей и среди них нескольких рабочих с лопатами в руках.
– Вот здесь начинайте копать, но, пожалуйста, осторожнее, – указал руководитель раскопок.
Минут через двадцать звякнули лопаты, ударившись обо что-то твёрдое.
– Потише! Потише!
Вскоре показалась старинная надгробная плита. Уже не лопатами, а просто руками рабочие счистили с неё остатки прилипшей земли, и мы без затруднений прочитали на гранитной плите:
"Здесь погребено тело статского советника Андрея Константиновича Нартова, служившего с честью и славой...
...и оказавшего отечеству многие и важные услуги по различным государственным департаментам..."
Очень был доволен Виктор Васильевич Данилевский, что наконец, после долгих поисков, удалось найти могилу Нартова, над изучением жизни которого он трудился много лет.
Андрей Нартов
Однажды я был в гостях у профессора и, как это делал всегда, стал с интересом рассматривать разные старинные гравюры, портреты, развешанные на стенах его рабочей комнаты – маленького, но очень богатого музея по истории техники.
– Всё это вы уже не раз видели, – сказал Виктор Васильевич, – посмотрите-ка вот сюда...
С этими словами он протянул мне репродукцию с какого-то старинного портрета. На нём был изображён человек в светлом парике, в парадном камзоле и расшитом жилете, какие носили во времена царя Петра. Грудь незнакомца украшала медаль, на которой чётко просматривался силуэт Петра Первого.
– Не узнали? – улыбнулся Данилевский.
– Нет, не узнал. Вероятно, кто-либо из петровских вельмож...
– Ну уж, куда махнули! Токарь, а не вельможа! Андрей Нартов.
У этого человека такая биография – диву даёшься! Первый токарь России, изобретатель суппорта для токарного станка, можно сказать – первый
русский машиностроитель, артиллерийский конструктор...
Если вы бывали в Эрмитаже, то, вероятно, в одном из его залов видели станки. Иногда они вызывают удивление: вокруг скульптуры, картины знаменитых художников, и рядом какие-то станки. Как они сюда попали? Когда я их впервые увидел, они удивили меня своей необычной высотой. Обыкновенному человеку нельзя работать на этих токарных станках – не дотянуться.
– Изготовлены лично для царя Петра. По росту. Он очень любил заниматься токарным делом, – объяснил экскурсовод.
Почему же профессор Данилевский назвал Андрея Нартова первым токарем России? Неужели до него не было у нас токарей? Были! Токарное дело – древнее. Русь издавна славилась своими мастерами. Андрей Нартов только родился, а в Москве, на третьем этаже высокой Сухаревой башни уже была оборудована царская токарня, куда довольно часто заглядывал Пётр. Засучив рукава, он занимал место то у одного, то у другого станка. Царь знал более десятка всевозможных ремёсел. Он плотничал, заправски ковал железо вместе с бывалыми кузнецами, строил корабли, знал морское дело, был даже зубным лекарем... Но "зело любимым" было токарное ремесло. Уж очень охоч был этот грозный, любознательный человек вытачивать разные фигурки из дерева, рога, кости... И уж, если заедет Пётр в Сухареву башню, не пройдёт мимо токарни.
Занятый военными делами Пётр всё реже и реже бывал в Москве. Как-то в один из приездов царь по привычке наведался в свою токарню. И тут он приметил совсем юного токаря. Всё так и спорилось в руках этого подмастерья.
Широко расставив длинные ноги, царь долго любовался работой мальчика-токаря. Наконец не вытерпел, подошёл к нему, потянул за вихры, повернул лицом к себе и спросил:
– Сколько лет?
– Пятнадцать.
– Звать как?
– Нартов, Андрей.
– Молодец! Красиво работаешь. Большим мастером станешь.
С той поры запомнил парнишку Пётр. И уже в следующий приезд убедился, что первым токарем в его царской токарне стал тот юнец Андрей Нартов.
Тем временем на берегах Невы строилась новая столица – город Санкт-Петербург. На берегу реки разбили большой Летний сад. Тут же сооружали для Петра Летний дворец. Но ещё до того, как начали возводить здание, царь внимательно изучил проект, планировку комнат.
– Вот здесь быть токарне! – ткнул он пальцем в чертёж.
Через некоторое время из Москвы привезли станки. А вместе с ними, по приказанию царя, в Санкт-Петербург приехал и молодой мастер Андрей Нартов, назначенный заведовать дворцовой токарней.
Царь знал, что делал: дорогие его сердцу станки он передал в заботливые и надёжные руки. Едва выдавалась свободная минута, царь наведывался к Андрею. Вход посторонним сюда без разрешения был строго воспрещён. Есть свидетельство, что Пётр приказал повесить на двери токарни следующее объявление: "Кому не приказано, или кто не позван, да не входит сюда не только посторонний, но ниже служитель дома сего, дабы хотя сие место хозяин покойное имел..."
Пётр буквально наслаждался, любуясь токарным искусством Андрея. Он внимательно прислушивался к его советам, перенимая его приёмы работы, и, как мальчишка, радовался, когда удавалось выточить замысловатую фигуру. Царь гордился своим главным дворцовым токарем, считал, что лучшего не сыскать по всей стране.
Станок токарно-копировальный гильоширный А. К. Нартова, 1713–1725 гг.
Приглядитесь к одному из станков в Эрмитаже. Нартов работал за этим станком, стоя на подставке. Он же его и сконструировал. На эту работу ушло много трудов и много времени. В те давние времена ни паровой, ни тем более электрической машины не было. Станок, с зажатой в нём заготовкой, вращали вручную, а резец, снимавший стружку, держали в руке. Одно неосторожное движение – и погублена вся работа.
В царской токарне Пётр и Нартов подолгу беседовали между собой. И однажды Андрей рассказал царю: думаю, мол, над тем, чтобы каким-либо образом вделать в станок держатель для резца. Более того, ищу, мол, способ сработать резцедержатель самоходным.
– Много станков перевидал я в заморских странах, – ответил Пётр, – но такого, о котором ты бредишь, не видывал. Сделаешь ли?
– Попробуем, ваше величество.
Пётр снова то на верфях, то на Литейном дворе, то в новых полках армии российской... В дворцовой токарне хлопочет один Нартов: набрасывает чертежи, делает всевозможные расчёты, прикидывает новые варианты самоходного резцедержателя. Показать царю чертежи не решается. Самому надо прежде увериться, что всё правильно, хорошо обдумано.
Вернулся Пётр в токарню, а на столике разложены чертежи.
– Вот, ваше величество!
В тот день ни царь, ни его главный токарь не работали. Пётр углубился в чертежи и в конце концов убедился, что Нартов спроектировал приспособление огромной важности.
– На Оружейный двор, завтра же, делать всё немедля! – Таков был приказ царя.
Чертежи не обманули. Изготовлены три приспособления. Андрей Нартов, которому тогда исполнилось 24 года, перестраивает по своему проекту три станка.
– В наше время, – восхищённо рассказывал Данилевский, – каждому станочнику хорошо известно, что такое суппорт. С него он и начинает
знакомство с токарным станком. А самоходный резцедержатель Нартова и есть по сути дела первый суппорт, которого до него не знали токари. Это настоящая революция в технике. Нартов вырвал резец из ладони токаря и сделал его достоянием машины.
Пётр не мог нарадоваться своим любимцем. "Такую штуку придумать! И всё собственным умом. А ведь, можно сказать, и не учился он по-настоящему нигде. Золотая голова! Надобно Нартова послать в Европу, может чего нового, мудрёного у заморских механикусов познает. И не токмо в ремесле токарном, а и в других делах..."
Поездка Нартова за рубеж уже была решена Петром, но тут он задумал ещё одно дело: было отдано приказание изготовить два новых токарных станка с нартовскими самоходными резцедержателями. Станки эти царский токарь должен везти с собой: один в дар королю прусскому, а другой доставить во Францию, в город Париж. Царь Пётр был почётным членом Парижской академии наук – вот он и жалует второй станок французской академии. Пусть глядят заморские учёные и удивляются...
Тронулся в дальнюю дорогу Андрей Нартов. Двигается маленький обоз – впереди царский токарь, а сзади хорошо упакованные и увязанные дары царя – токарные станки.
Пересекли границу. Смотрит Андрей Константинович на чужие города, на сёла, на мельницы, фабрики, – приглядывается внимательно, что к чему запоминает. Царём послан за рубеж не на прогулку, а за пользой. Так доехал до короля прусского Фридриха-Вильгельма I.
– Ваше королевское величество, велено мне передать вам дар его величества царя Петра – токарный станок, – докладывает Нартов.
Зуборезно-фрезерный станок персонный боковой А. К. Нартова, 1721 г.
– Что за странный подарок посылает русский царь? – удивился прусский король. – Раньше у нас станки покупал для своей токарни. Чем же россияне удивить хотят короля Пруссии?
Между прочим, Петр неспроста послал станок Фридриху-Вильгельму. Царь знал, что прусский король также любитель токарничать и толк в этом ремесле понимает.
Выгрузили нартовский станок, установили в одной из дворцовых комнат. Пришёл король, внимательно присматривается к подарку.
– А это что здесь приделано? – спрашивает у Нартова, показывая на его резцедержатель. – Почему царь Пётр не прислал объяснения? Ты ведь, поди, только царский курьер и по токарному делу ничего не смыслишь?..
– Отчего же, ваше величество, немножко разумею, разрешите только камзол снять, сподручнее будет... – улыбнулся Андрей Константинович и подошёл к станку.
Закрепил болванку, пустил станок в ход. Король прусский во все глаза смотрит. Резец-то не в руке токаря, а вот в этом удивительном приспособлении, да ещё сам передвигается. А этот русский работает как искусный мастер.
Король прусский до того увлёкся петровским подарком, что приказал перенести его в комнату, находившуюся рядом с королевской спальней. А Нартову заявил:
– Я тебя не отпущу до тех пор, пока не научишь меня, как пользоваться сим приспособлением... Ты работаешь так красиво и ловко, вероятно ты обучался у славного мастера, который это приспособление придумал...
– Никак нет, ваше королевское величество, я ни у кого не обучался...
– Как так не обучался? – удивился король.
– А так, что сие приспособление нами придумано и построено. Сам, значит, у себя и учился...
Короче говоря, в течение нескольких месяцев не отпускал знаменитого токаря прусский король. А отпустив, написал царю Петру послание, полное восхищения станком и его изобретателем.
И снова в дорогу. Вскоре пересекли границу Франции. Прибыли в французскую столицу. Явился Нартов в Академию наук и объявил о присланном в дар токарном станке.
– Токарный станок? – удивились французы. – Что этим подарком хотел сказать почётный член нашей Парижской академии наук?
– Знатный станок, господа! – поклонился Нартов.
На осмотр подарка царя Петра собрались французские академики. С нетерпением ждали разодетые в богатые камзолы, в высоких напудренных париках учёные мужи, когда начнёт демонстрировать станок посланец с берегов далёкой Невы. Нартов чувствует на себе снисходительные взгляды этих напыщенных, чопорных господ. "Ну, ладно же, господа хорошие, – думает про себя токарь, – сейчас я вам покажу, что за станок вам подарен, не так-то глядеть на меня будете..."
Станок заработал. Тесным кольцом обступили академики петербургского мастера и глазам своим не верят: быстро и с подлинно ювелирным искусством, предельно чисто вытачивал Нартов различные фасонные изделия. И хоть не держал токарь резца в руках, но был он послушен во всём этому удивительному мастеру.
Стоит станок в Эрмитаже. А другой, примерно такой же, нартовский станок – в Париже, в Музее национального хранилища искусств и ремёсел Франции. Собраны там многие сотни редчайших экспонатов, составляющие славу технического гения французского народа. С величайшими предосторожностями берегут там приборы великих учёных Франции, ткацкие станки, измерительную технику, первые электрические конструкции. И среди этого национального богатства стоит станок, сработанный на берегах Невы. Приглядевшись к металлическому суппорту, можно увидеть на нём аккуратно вырезанное имя конструктора: "Андрей Нартов"... Вот какой высокой чести удостоили французские учёные изобретение иноземного механикуса!
Когда Нартов возвратился в Петербург, он привёз с собой для передачи царю специальный аттестат, составленный и подписанный президентом Парижской академии наук мосье Биньоном. В аттестате было подробно доложено Петру о том, что делал Нартов во Франции. "Множество французских академиков были буквально ошеломлены искусством Андрея Нартова", – сообщал Биньон. Президент академии в аттестате называет его искусство и станок Нартова "дивнейшим". Никто во всём мире не умеет сделать того, что делает русский механикус Нартов...
Царь был очень доволен своим любимцем и гордился аттестатом Парижской академии. Он даже повелел показывать сей аттестат в назидание всем, кого направляли в заграничную командировку перенимать полезный опыт в иностранных государствах. А для сего приказано было редактору первой русской газеты "Ведомости" Борису Волкову сделать с аттестата точный перевод.
Зарубежная поездка Нартова прошла с немалой пользой для него. Он не только показал, что русская техника шагает вперёд, но многому и сам научился у иностранных учёных.
Возвратился он домой в 1720 году. Санкт-Петербургу исполнилось тогда семнадцать лет. Столица быстро разрасталась. Недалеко от нее, на Сестре-реке, Петр задумал строить оружейный завод. В следующем году приступили к его сооружению. Вот где потребовались разные токарные станки. И не только для Сестрорецкого, но и для нового Тульского оружейного завода.
Ещё более расцвёл в те годы технический талант Андрея Нартова. Его смело можно было назвать замечательным инженером-конструктором, блестяще решавшим многие технические задачи. Вот, например, история с литьём пушечных стволов. По старинке их отливали полыми. При отливке получалось много брака. Литьё сплошь и рядом было с большим количеством раковин в металле. Из таких стволов стрелять крайне опасно: они могли разорваться и погубить при этом артиллерийскую прислугу.
Андрей Нартов предложил отливать стволы не полыми, а высверливать на станках отверстия в болванках. Проверили на деле – отлично. Изготовленные нартовским способом орудийные стволы выдерживали сотни выстрелов.
Артиллерийское дело уж очень по душе было пытливому механикусу. Это по его настоянию в Санкт-Петербурге были созданы специальные Секретные палаты. В них занимались вопросами улучшения русского оружия. И не только улучшали, но и изобретали новые виды вооружения для армии и флота России.
Андрей Константинович сконструировал скорострельную батарею. На поворотной платформе он разместил сорок четыре мортиры небольшого калибра. Пока одна группа орудий, обращённая к противнику, производит выстрелы, другую пушкари изготавливают к бою. Огонь ведётся непрерывно, скорострельность велика.
Многое можно рассказать и о других технических новшествах знаменитого токаря-самородка. Он придумал обрубочные прессы, а также прессы для чеканки монеты, позволившие увеличить выпуск монет в десятки раз. По его проекту построили шлюзовые ворота для кронштадтского дока, в котором ремонтировались русские корабли.
Заведовал одно время Андрей Константинович и мастерскими при Академии наук. Здесь по проектам учёных создавались хитроумные приборы, всевозможные устройства для проведения научных опытов.
Вся жизнь Нартова прошла в непрерывной работе и поисках. За работой он по-настоящему и отдыхал.
Наверное, потому-то мы до сих пор и помним о первом токаре российском, что главным в его жизни была работа.